Террор - Дэн Симмонс (2015)

Ходжсон кивнул и ничего не сказал.

– Мы не собираемся идти до конца ноября, – сказал Корнелиус Хикки, выступая из строя и становясь рядом со сгорбленным молодым лейтенантом. – Мы думаем, лед вдоль берега вскрылся на всем протяжении обратного пути. Мы пойдем под парусом и на веслах вокруг чертова мыса, по которому волокли пять лодок, точно египетские рабы, и будем в лагере «Террор» через месяц.

Мужчины стали украдкой перешептываться.

Крозье кивнул:

– Возможно, лед действительно вскрылся для вас, мистер Хикки. А возможно, и нет. Но даже если и вскрылся, отсюда все равно более ста миль пути до корабля, который вполне мог разрушиться за последние несколько месяцев и уж точно будет намертво затерт льдами ко времени, когда вы до него доберетесь. Отсюда до устья реки по меньшей мере на тридцать миль меньше, и вероятность, что залив к югу от нас свободен от льда, значительно выше.

– Вы нас не переубедите, капитан, – твердо сказал Хикки. – Мы все обсудили между собой и постановили возвращаться.

Крозье пристально смотрел на помощника конопатчика. У него возникло свойственное каждому капитану инстинктивное желание немедленно пресечь любые проявления неповиновения, причем крайне резко и решительно, но он напомнил себе, что именно этого и хотел. Настало время избавиться от недовольных и спасать тех, кто полагался на здравый смысл своего командира. Вдобавок план Хикки мог даже оказаться осуществимым. Все зависело от того, где вскрылся лед – если он вообще вскрылся где-нибудь в течение лета. Люди заслуживали права самостоятельно выбрать свой последний шанс.

– Сколько человек идет с вами, лейтенант? – спросил Крозье, обращаясь к Ходжсону, как если бы тот действительно являлся командиром группы.

– Ну… – начал молодой человек.

– Магнус идет, – сказал Хикки, давая великану знак выйти из строя. – И мистер Эйлмор.

Угрюмый кают-компанейский вестовой неспешно выступил вперед, с вызовом и нескрываемым презрением глядя на Крозье.

– И Джордж Томпсон… – продолжал помощник конопатчика.

Крозье не удивился, что Томпсон примкнул к группе заговорщиков под водительством Хикки. Этот матрос всегда отличался наглостью и леностью и – пока не кончился ром – напивался при каждой возможности.

– Я тоже иду… сэр, – сказал Джон Морфин, становясь рядом с прочими.

Уильям Оррен, которому только что стукнуло двадцать шесть, молча выступил из строя и присоединился к группе Хикки.

За ним последовали Джеймс Браун и Френсис Данн – конопатчик и помощник конопатчика с «Эребуса».

– Мы думаем, это наш единственный шанс, капитан, – промолвил Данн и опустил глаза.

Крозье ждал, когда о своих намерениях объявят Рубен Мейл и Роберт Синклер, – сознавая, что, если большинство стоящих в строю мужчин присоединятся к группе Хикки, его собственные планы двинуться дальше на юг рухнут, – и немало удивился, когда вперед медленно вышли Уильям Гибсон, офицерский вестовой с «Террора», и кочегар Льюк Смит. Они исправно служили на корабле и были выносливыми упряжными.

Чарльз Бест – благонадежный матрос «Эребуса», всегда хранивший преданность лейтенанту Гору, – выступил из строя вместе еще с четырьмя матросами, последовавшими за ним: Уильямом Джерри, Томасом Уорком, серьезно пострадавшим во время карнавала, молодым Джоном Стиклендом и Абрахамом Сили.

Перед капитаном стояли шестнадцать человек.

– Так, значит, это все? – спросил Крозье, ощущая разлившийся в животе холодок облегчения, от которого мучительно засосало под ложечкой, как от голода, теперь ни на миг не отпускавшего.

Перед ним стояли шестнадцать человек; им понадобится одна лодка, но без них у него остается еще вполне достаточно верных людей, чтобы отправиться вместе с ними к реке, оставив нескольких ухаживать за больными здесь, в лагере Спасения.

– Я отдам вам полубаркас, – сказал он Ходжсону.

Лейтенант благодарно кивнул.