Башмаки на флагах. Том третий. Графиня фон Мален - Борис Конофальский (2021)

Волков тут же стоял при нём, смотрел, как старый мастер разглядывает его некогда великолепный доспех, и слушал эти причитания.

— Узор погиб навсегда, особенно левый наплечник, левый наруч, шлем… О Господи, что они делали с вашим шлемом.

— В тот день мне было нелегко, — сухо отвечал Волков.

— Нетрудно догадаться, — кивал мастер.

— Чёрт с ними, с узорами, — наконец произнёс генерал, — верните мен крепость лат, а красота…, - он махнул рукой.

— Попробую, попробую, — говорил оружейник, не отрываясь от осмотра шлема. — Вот тут придётся напаять, тут вытяну, и забрало встанет на место. Сделаю крепко, но опять же узор я восстановить не смогу, и от новой закалки шлем поменяет первобытный цвет. Приводить его в цвет со всеми остальными доспехами придётся по новой.

— Хорошо, и сделайте новую перчатку, ту я в бою обронил, а мужики как раз нас потеснили к берегу, и я её уже не видел больше.

— Попытаюсь повторить, не знаю, удастся ли, уж больно хороша перчатка, — отвечал мастер, вертя в руках латную перчатку от доспеха. — Отличный мастер делал.

А тут Волков ещё и меч обломанный свой достал, показал мастеру.

— Иисус Мария, вы и меч свой сломали! — воскликнул мастер и уже глядел на генерала, как на дикаря, которому достались произведения искусства, а он и не понял того.

— Возьметесь отремонтировать?

— Ремонтировать тут уже нечего, нет смысла, лучше новый клинок ковать, — отвечал мастер.

— Делайте.

— Предупреждаю, с мечом всё просто, а вот с доспехом, особенно с левым наплечником и шлемом, да и со всем другим, былой красоты в тех местах, где буду ремонтировать, уже не вернуть. А где можно, узор попробую восстановить. Но уж больно тонок, больно изящен узор.

— Делайте. Делайте как сможете. Сколько за всё выйдет?

— И за всё попрошу с вас…, - оружейник сделал паузу, оценивая кавалера как плательщика. — Работа тонкая, долгая… Двести монет Ланна, думаю, не меньше.

— Что ж, — кавалер полез в кошель, — если в неделю уложитесь, то вот вам деньги.

Он стал доставать золотые монеты.

— Добрый господин! Неделя? То немыслимо. Месяц, месяц на работу уйдёт!

— Неделя, — настоял Волков, выкладывая семь золотых гульденов на стол мастера, — через месяц я уже должен быть на войне в крепком доспехе, война, кажется, будет нешуточной.

— А что же, — удивлялся мастер, разглядывая мятый и битый доспех, — прошлая ваша война была прогулкой?

Он ждал этого, никто в подлунном мире так не осведомлён, как церковники и банкиры. Не мог, нет, не мог казначей Его Высочества курфюрста Ланна не узнать тотчас о том, что кавалер вчера ужинал со всеми банкирами дома Ренальди и Кальяри. Конечно, монах об ужине прознал, но то, о чём там велась беседа, казначей мог и не знать.

И теперь он пришёл к Волкову в гости сам. Добрый брат Илларион, когда надобность имелась, совсем не спесив был и не заносчив, и шёл туда, куда надо. Особенно когда речь могла идти о больших деньгах. Сидел и ждал его на краешке скамьи, попивая сильно разбавленное вино и беседуя с Агнес. Крест деревянный на верёвке, сандалии простые, сутанка штопанная, сам чист, брит и светел, взглянешь на него и не подумаешь, что перед тобой прелат Святой Матери Церкви, викарий, да ещё и человек, через руки которого проходят за год миллионы серебряных монет.

Он улыбался кавалеру, снова обнял его:

— С доброй вестью я к вам, — сразу сообщил монах, как только отпустил из объятий Волкова. — Утром сегодня был я у Его Высокопреосвященства и сказал, что вы привезли нам приз для монетного нашего двора, архиепископ был очень рад, ваш дар нам очень поможет.

— Прекрасно, — сказал Волков, усаживаясь за стол. — Отобедаете со мной, святой отец?

Кавалер думал, что монах откажется, но тот не отказался, видно, у него были ещё вопросы.

— Отобедаю, отобедаю, — соглашался брат Илларион, усаживаясь рядом.