Башмаки на флагах. Том третий. Графиня фон Мален - Борис Конофальский (2021)

Ута и Зельда стали быстро расставлять посуду на стол, графины для вина, блюдо с хлебом, покрытое чистой тряпицей. А монах на всё это смотрел немного отстранённо и вёл беседу:

— Видел у вас тут поутру столпотворение, всё люди военные были.

— Да, почтенные отцы приводили своих сыновей в учение мне, я отобрал семерых.

— Вы теперь в городе в большом почёте. Люди сетуют, что не устроили вы шествия, говорят о пирах, что в вашу честь надо затеять.

— Людям хорошо, но мне пока не до пиров, — кавалер оторвался от беседы, увидав Агнес, — дорогая моя, что там у нас на обед?

— Каплун, господин, — отвечала девушка. — Велела его в вине тушить. Пирог с печёнкой, сливы варёные в сахаре.

— Прекрасно, — Волков снова повернулся к монаху, — а когда же мне ждать решения дела, когда архиепископ даст мне помощника?

— Так на аудиенции всё с ним сами и решите, он будет рад вас видеть через недельку, — отвечал аббат.

— Через недельку? — Волков уставился на монаха.

— Ну или дней через десять…, - брат Илларион стал объяснять кавалеру ситуацию, — сейчас сеньору нездоровится, хворь по весне его мучает особенно сильно, сейчас ему лучше, и он надеется встретиться с вами чуть позже.

Волкова всё это не устраивало:

«Чёртовы попы, всегда хитры. Видно, серебро хочет сейчас получить, а аудиенцию с архиепископом через неделю устроить».

А монах смирено смотрел, как Зельда ставит на стол красивый котёл с тушёным петухом.

— Вы уж простите, брат Илларион, — вдруг заговорил Волков твёрдо, ему было не до петуха, — но пока я не узнаю, что брат Николас рукоположен в сан епископа, и что у него при себе есть эдикт на маленскую кафедру с подписью и печатью архиепископа, серебро, что я вам обещал в дар, придётся мне придержать.

И тут лицо монаха переменилось, такая перспектива его удивила:

— Что значит придержать?

«А, ты моё серебро уже за своё считал? Уж, наверное, и перечеканил его в мыслях?»

— А то и значит, святой отец, — спокойно продолжал генерал, — что горцы собирают войско, а ещё и нанимают людишек в соседних кантонах. И мне с ними воевать уже через месяц, — кавалер наклонился к монаху, чтобы тот лучше прочувствовал ситуацию. — Мне одному придётся воевать с целой страной. Понимаете, святой отец? Мне нужен или союзник, или серебро для найма новых людей. И по-другому не будет.

— Ах вот как? — удивлялся опять такому обороту монах.

— Именно так, — продолжал генерал всё так же твёрдо, — и ждать неделю или десять дней, пока архиепископ поправит здоровье, я не могу. Через неделю меня тут уже не будет.

Брат Илларион, не отрываясь, смотрел на Волкова. И во взгляде этого смиренного и тихого человека читалось его железное нутро, что он искусно прятал в себе: «высоко же ты, сын мой, взлетел на крыльях своего самомнения, не убиться бы?»

А генерал взгляда не отводил, и во взгляде его читалось: «Да хоть и так, хоть и взлетел, а что мне, славному генералу, победителю хамов и еретиков, сделается?»

Агнес, которая как раз была рядом, видя взгляды двух этих влиятельных и сильных мужчин и чувствуя смыслы этих взглядов, притихла. А за хозяйкой и Ута с Зельдой замерли, дышать перестали. Даже беспечный обычно Фейлинг, и тот замер на другом конце стола.

И монах, поняв, что генерал в желаниях своих твёрд и отступать не думает, потупил взор и сказал смиренно:

— Что ж, просьба ваша вполне справедлива. Подумаю, как её донести до нашего сеньора.

— Я был бы вам признателен, дорогой друг, — так же с лаской отвечал кавалер.

Тут брат Илларион обратил взор на Агнес:

— А вы, умница и красавица, отчего ещё я не слыхал о вашей помолвке? Дядюшка ещё не нашёл подходящую для вас партию?

Тут Волков немного растерялся, не знал, что ответить на такой вопрос, но Агнес всегда знала, что сказать.

— Я просила дядю с этим повременить, — отвечала девушка.