Холоднее войны - Чарльз Камминг (2016)

Однако ответить на свой же вопрос мисс Мойзес так и не успела. Именно в эту секунду, как актер, ожидавший за кулисами своего выхода на сцену, в кабинет вошел Джим Чейтер. Он протянул руки и заключил Тома в крепкие братские объятия, со всей теплотой и искренностью Иуды, поцеловавшего Христа.

– Том! Как приятно снова увидеться. – Чейтер отпустил его и отступил на шаг, чтобы как следует рассмотреть. У него была неровная – один уголок рта выше, чем другой, – улыбка и чистые ярко-голубые глаза, так и сиявшие радушием. Выглядел Джим точно так же, как Том его и запомнил: невысокий, очень спортивный и подтянутый и невероятно, бессовестно довольный собой. Его подбородок украшала двухдневная щетина, и одет он был в вытертые голубые джинсы и кеды «Найк». – Прости, что заставил тебя ждать. Никак не мог вырваться раньше. Как с тобой обращалась Кэтрин – надеюсь, что хорошо? Она уже изложила тебе свою великую теорию о том, что мы сейчас находимся в центре вселенной и что Турция – это самое важное государство на всем пространстве к востоку от Нью-Йорка и к западу от Пекина?

– Нечто вроде того.

В иной ситуации Том непременно добавил бы смешок, чтобы Чейтер почувствовал себя ужасно остроумным. В прежние времена он руководствовался мнением, что Кузенов лучше гладить по шерстке и тешить их самолюбие. Теперь же, являясь наемным агентом, Том вдруг понял, что хочет сохранить достоинство. В конце концов, он больше не член корпорации. Глядя на Джима Чейтера, он больше не видел товарища-янки, надежного союзника, парня, в котором, как и во всех, есть и хорошее и плохое. Он видел человека, отбросившего все свое гуманное и доброе в тюремной камере в Кабуле. Том вспомнил зловоние, дух ярости, жестокости и мщения и ощутил стыд за то, что был тогда там же. Это чувство стыда не отпускало его ни на один день.

– Итак, ты надолго в Анкаре? – спросил Чейтер.

В кармане у Тома уже лежали билеты на ночной поезд до Стамбула, но он решил, что ЦРУ вовсе не обязательно об этом знать.

– На несколько дней, – ответил он.

Кэтрин смотрела на него с нескрываемым почтением, как мелкая сошка на важного чиновника. Том подумал, что было бы здорово, если бы она поскорее ушла.

– О, вот как? И что, ты хорошо проводишь время, я надеюсь?

– Я бы так не сказал.

Даже такой человек, как Джим Чейтер, непробиваемо уверенный в том, что он всегда все говорит и делает правильно, понял, что слегка перегнул палку. Нужно было выразить свои соболезнования по поводу смерти коллеги и друга Келла.

– Ну конечно. Конечно же нет. Слушай, Том. Нас всех шокировала новость о гибели Пола. Такая трагедия. Такая бессмысленная утрата. Я послал письмо в Лондон от лица своей команды. Возможно, ты его читал?

Том ответил, что не читал, и это вывело разговор в другое, удобное для Чейтера русло.

– Понятно. Так где ты теперь? В каком положении? Я слышал, что ты вроде бы уже вне игры. Может, мы можем тебе как-то помочь?

Кэтрин наконец улучила подходящий момент, чтобы уйти («Джентльмены, я вас покидаю»). Том снова пожал ей руку, сказал, что ему было крайне приятно познакомиться, и шестое чувство подсказало ему, что и мисс Мойзес, и Чейтер довольны тем, как все прошло. Ничего особенного; он просто бросил короткий взгляд на Кэтрин, которая выходила из кабинета. Язык тела, жесты – все говорило о том, что она удовлетворена хорошо выполненной работой.

– Умная, – кивнул он ей вслед. – И интересная.

– Еще бы, – подтвердил Чейтер. Но отсутствие Кэтрин странным образом моментально изменило его настроение. Сейчас перед Томом стоял тот же человек, что и тогда в Кабуле: циничный, расчетливый и бездушный. – Так… – протянул он и потер макушку. Его седеющие волосы были острижены очень коротко, под машинку. – Ты так и не ответил на мой вопрос.

– Я снова в деле. Меня послала Амелия. Это ей нужны ответы на вопросы.