Холоднее войны - Чарльз Камминг (2016)

– У меня в номере есть бутылка водки. – Тому не хотелось торчать в холле еще час, так и не решаясь приступить к главному. Он мечтал увидеть Рэйчел в своей постели. И пусть она или окажется там, или вернется к себе домой.

– Ах вот оно как… – В ее глазах снова загорелся озорной огонек.

– Вот так. Правда, только один стакан.

– Только один? Какая жалость. – Сказав это, Рэйчел перегнулась через барную стойку, достала откуда-то из-под нее высокий стакан, выпрямилась и подняла руку со своим трофеем вверх: – Теперь у тебя два стакана.

Потом, после того как они оказались в номере, был момент, когда она отошла к окну, словно собираясь с силами. Как будто ей не хватало смелости. Он не торопил ее. Ждал, когда она будет готова. Когда Рейчел наконец обернулась, он шагнул к ней, обхватил ее лицо ладонями и поцеловал. В первый раз. Они принялись сдирать друг с друга одежду, и желание и удовольствие накатывали на него волнами. Это было похоже на наркотик. Все одиночество, все сомнения, вся боль прошедших лет уходили, исчезали без следа. Как долго после развода он почти физически ощущал это омертвевшее, нечувствительное место в самой глубине своего существа. Он не мог жить эмоциями, не мог видеть, как привлекательны женщины вокруг, – просто не загоралась нужная лампочка. Он все больше убеждался, что страсть, вожделение, чувственность погасли навсегда в долгом, болезненном процессе развода; что жизнь уже наполовину прожита и теперь он видит ее как отражение в боковом зеркале заднего вида – сплошные сожаления и неправильные выборы. У него не было детей – хоть это могло бы послужить оправданием, не было побед – лишь оглушительное фиаско «свидетеля Х». Вот каким будет памятник его жизни, думал он. И вот он познакомился с женщиной, которая всего за пару часов буквально смела его гнев и бессилие так же решительно, как отбросила от себя букет цветов на похоронах и зажгла внутри его снова нечто похожее на… жизнь.

– Я думала, ты позвал меня к себе, чтобы предложить выпить? – пробормотала Рэйчел ему в шею час спустя. Она свернулась комочком рядом с ним; он чувствовал аромат ее кожи, и в нем снова возрастало желание.

– Как невежливо с моей стороны. Даже грубо.

– Вроде бы упоминалась бутылка водки.

Бутылка и стакан стояли там же, где Том их и оставил. Он дотянулся до бутылки и неловко, вытянутой, еще дрожащей рукой налил в стакан дюймов шесть водки.

– Извини. Слегка перелил.

Рэйчел села и взяла стакан.

– Господи. За кого ты меня принимаешь? Я что тебе, Эми Уайнхаус?

Он смотрел на ее руки, грудь, чуть заметную округлость живота… никакого модельного совершенства, никаких глянцевых стандартов, только чистая женственность, запах секса и духов, к которым примешивался легкий аромат алкоголя. Пахло очень по-ночному. Некоторое время они сидели молча, по очереди отпивая из стакана, касаясь друг друга – рук, бедер, животов… Потом Рэйчел наконец встала и пошла в ванную, совершенно не стесняясь своего тела, – впрочем, она и не выставляла его напоказ. Просто вела себя совершенно свободно и естественно. Больше всего на свете Тому хотелось проверить сообщения в телефоне, и он уже начал шарить по полу, разыскивая брюки, но внутренний голос велел ему остановиться, успокоиться и вернуться в кровать, чтобы хоть на пять минут забыть о Яннисе Кристидисе и Райане Клекнере и просто насладиться текущим моментом. Сколько раз в жизни мужчине выпадает такая радость? Откровенность, нежность и единение душ с прекрасной женщиной. Он услышал шум воды в туалете, раздраженный рык Рэйчел, которая пыталась повернуть заевший кран, – такие обыкновенные, такие земные звуки, как у всех пар на свете после моментов необыкновенной близости. Том успел забыть о том, как это бывает.

Дверь ванной распахнулась. На пороге возникла Рэйчел, завернутая в полотенце. Она подобрала их разбросанную по полу одежду и свалила в одну общую кучу на низкий восточный диванчик под окном.