Ваше благородие - Николай Стариков (2005)

— Можно сделать исключение для представителя СМЕРШ, чтобы не ожидать приема? Рвусь, можно сказать, высказать земляку слова благодарности, а тут вежливое «ждите», — выпалил он торопливо.

— Не возражаю. Пишите рапорт, ваш генерал подпишет, наш рассмотрит, даст начальнику штаба указан…

— Хватит, хватит! Бюрократы несчастные.

— Что вас так возбудило? Информация просто висит на языке. Что стряслось? Хоть и высказываете недовольство, глаза излучают радость.

— Еще бы! Пойман вами настоящий Хорек. Тот единственный, который сумел вырваться из дома купца, уйти от засады.

— Он что, признался?

— Как бы не так.

— По каким же признакам определили?

— Генка опознал его на очной ставке. Хорек в лице изменился, когда вошел парень. Не признается, что знает Неизвестного, эстонца. Доказать их связь пока нечем.

— Можно подумать, у вас всегда требуются доказательства фактов или выдвинутых обвинений, а признания получаются в процессе чистосердечного раскаяния.

— Земляк, у вас неверное представление о нашей государственной правовой системе. Это в буржуазном законодательстве положительные признания без проверки считаются доказанными. По нашему Гражданскому кодексу достоверность признания принимается в расчет, если утверждения не вызывают сомнений. В других случаях они требуют уточнений, доказательств. Сам процесс доказательства состоит в отыскании истины, то есть того, что есть в действительности. Средствами доказательства могут быть показания свидетелей, объяснения задержанного, заключение экспертов, вещественные и письменные доказательства, протоколы осмотра и опознания. У меня этого ничего нет.

— Представьте в военный трибунал тот материал, который имеется.

— Интуиция подсказывает, за Хорьком тянется длинный перечень преступлений. Передать дело в суд лишь с доказательствами нападения на пустой дом купца под предлогом грабежа да еще при отсутствии документов, удостоверяющих личность, совесть противится.

— А что Генка говорит? Задержанные тоже должны что-то знать.

— Лишь то, что это и есть Хорек, которому Опанас успел передать какую-то бумажку. Арестованные утверждают, что познакомились с ним за день-два до нападения.

— Но он член ОУН?

— Ну и что? У нас нет материалов о совершенном преступлении в составе этой организации, как и доказательства о принадлежности к ней. Для военного трибунала такие сведения во внимание не принимаются. Пустой звук!

— За что же мне тогда благодарность? — улыбнулся Сергей.

— Забирайте ее обратно как ошибочно объявленную.

— Тоже придумал. Я не такой, чтобы без толку разбрасываться поощрениями. Ваши люди сделали важное дело, поймали двух вербовщиков в УПА с неизвестным прошлым. Бог даст, выведем еще на чистую воду, тогда коньяк за мною.

Каден возвращался в свой кабинет, думая о том, как разговорить Хорька и Неизвестного. Ничего путного придумать не удавалось, лишний раз слышать одно и то же об их формальной принадлежности к ОУН не хотелось. То, что путаются в показаниях, их совершенно не смущает. Первый раз, вероятно, имеют дело с расследованием и не знают, что и как отвечать. Одним словом, если не райские птички, то голуби несомненно. Водить же вилами по воде, как известно, дело бесполезное.

Оперуполномоченный уселся за свой стол, в задумчивости начал перебирать лежащие перед ним бумаги, не останавливаясь взглядом на их содержании. Зазвонил полевой телефон. В трубке услышал взволнованный голос Сергея Николаевича:

— Немедленно приезжайте. Есть дело особой важности!

— Я же только от вас?!

— За время вашего отсутствия обстановка изменилась. Разговор не телефонный.

— Кого это касается лично? Я бы хотел поразмышлять, пока буду добираться до вас.

— Дело касается ваших подопечных, а в равной степени вас.

— Ого! Заставлю шофера жать до пола на педаль газа!