Мир наизнанку - Хельга Петерсон (2019)

Картинка за окном была размыта, как в тех случаях, когда надеваешь на глаза чужие очки. Лекс в вельветовых спортивных штанах, футболке и с волосами, собранные в толстый узел на макушке, стояла на кухне и готовила завтрак. Дождь бил в оконное стекло и по металлическому отливу, создавая такой шум, будто где-то поблизости пролетает самолет. Алексис не любила просыпаться так рано в свой выходной, но этот шум ворвался в сон и заставил подняться с кровати. Лиам еще спал. В последние несколько дней он ходил сам не свой, почти не обращал внимания на Лекси и не разговаривал с нею. По всему можно было предположить, что его снова уволили. И это предположение подкреплялось тем, что сегодня понедельник, а Лиам никуда не ушел. Очень неприятный факт. Казалось, все только начало налаживаться и вот. Случилось.

У них бывали разные периоды, черная и белая полосы сменяли друг друга. А иногда бывало, что они останавливались на черной и начинали идти вдоль. Отношение Лиама менялось соответственно. Человек творчества, человек искусства, он никогда не был постоянным. И когда-то это нравилось Алексис. Она влюбилась в его порывистость и дикость.

Вскипел чайник. Алексис заварила кофе, чтобы посидеть несколько минут наедине с собой, но откуда-то из глубины квартирки послышались звуки. Лекс отставила чашку на стол, поправила футболку, заправила за ухо выбившийся из узла локон и снова принялась нарезать салат. Когда на кухню вошел мрачный темноволосый мужчина, она обернулась и попыталась вложить в свою улыбку массу жизнерадостности, которой, к сожалению, не ощущала. Лиам никак не отреагировал, у Алексис засосало под ложечкой.

— Тебе в яичнице желток запекать или не нужно? — как ни в чем ни бывало спросила Лекси, отворачиваясь к плите.

— Мне все равно.

— А джем к тостам малиновый или черничный?

— Я сказал, мне все равно, Лекс, — рявкнул Лиам, усаживаясь на один из двух имеющихся стульев.

Алексис больше ничего не сказала, заставляя себя дышать глубоко и размеренно. Открыв холодильник, она на несколько секунд застыла, глядя на почти пустые полки. Достала последние два яйца и две банки, джема в обоих было немного, на самом дне. Определенно, черная полоса. А белая длилась совсем чуть-чуть, Алексис даже не успела расслабиться.

— Куда делся третий стул? — спросила Лекс, разбивая яйца в сковороду.

Лиам у нее за спиной как-то виновато кашлянул.

— Я его сломал.

— Супер.

Четвертого стула из комплекта не стало еще раньше. В порыве ярости Лиам вышвырнул его в окно. Кажется, тогда его тоже уволили. Или отказались заплатить за картину? Этого Алексис не помнила, однако в памяти хорошо отложилось то, как она уговаривала соседей не вызывать полицию.

Яйца затрещали на сковороде. Лекс накрыла ее крышкой и принялась закладывать батон в тостер.

— Что на этот раз?

Молчание. Повторять свой вопрос не хотелось, была большая вероятность снова услышать грубость. Но узнать все как есть было необходимо.

— Лиам? — позвала Алексис, оборачиваясь и опираясь о рабочую кухонную поверхность.

Он сидел ссутулившись, сосредоточенно ковыряя присохшую краску на большом пальце.

— Я нагрубил какой-то старухе, — наконец послышался ответ.

— Ясно.

Алексис снова отвернулась к плите. Лиам работал мерчендайзером. Проще говоря, выкладывал товар на полках супермаркета и приклеивал ценники. Это была пятая работа за год, и вот, ее не стало.

Тостер издал короткое «дзынь» и выплюнул два поджаренных куска батона. Лекси схватила их голыми руками, швырнула в корзинку и прикусила подушечки обожженных пальцев. Выключив плиту, она выложила на тарелки яичницу, поставила все на стол и молча села на второй, последний, стул. Не глядя на Лиама, Алексис стала ковырять вилкой свой завтрак. Есть совсем не хотелось.

— У меня заказали картину, — нарушил молчание Лиам. — Портрет.

— Это хорошо, — отозвалась Лекс, не глядя на мужчину.