Добрая самаритянка - Джон Маррс (2021)

– Можешь назвать это инстинктом или материнской интуицией, но я знаю, что моя дочь в беде, – продолжила я. – И посмотри, что произошло после того, как ты разлучил меня с ней. Хочешь сказать, это просто совпадение – то, что у нее теперь такие проблемы с учебой?

– А ты не хочешь взять на себя ответственность за это? Не желаешь, чтобы я проговорил вслух, почему они больше не с тобой?

Я этого желала, потому что картина в голове никак не складывалось. Я помнила, как лежала на больничной кровати, помнила Генри в пансионате. Но не знала, что мне привиделось, а что случилось на самом деле, и что-то подсказывало мне – лучше не спрашивать. Однако одно воспоминание было кристально-ясным.

– Если ты сегодня же не позволишь мне увидеть девочек, то прямо завтра с утра я отнесу в полицию документы, которые удостоверяют, что именно мы сделали, чтобы поднять бизнес и держать его на плаву. – Его лицо побледнело. – У меня есть номера всех счетов, все отчеты по транзакциям. Не заставляй меня делать это, Тони.

«Дыши глубже, Лора. Дыши глубже. Думай о якоре, это тебя успокоит».

– Что-то, чего я не могу объяснить, подсказывает мне: мы немедленно должны поехать и увидеть Эффи, – продолжила я. – Ты слышал слова этого учителя. Что, если проблемы ее куда глубже, чем тебе кажется? Как ты будешь жить дальше, если она наделает каких-нибудь глупостей?

– Хорошо, – неохотно произнес муж. – Поедем на моей.

Не знаю, возымела действие угроза или же он наконец понял мои страхи, но я добилась своего.

Пока мы быстро шли через парковку, я гадала, кому Тони писал сообщение и почему пытался скрыть это от меня. Прикинула, что это, должно быть, Эффи, и он не хотел, чтобы я видела ее номер.

– Можешь позвонить ей? – спросила я, когда мы сели в машину. Пока он набирал номер, я запомнила цифры на экране. Эффи не брала трубку. Тони позвонил на стационарный, но ответа тоже не было.

– Почему она не отвечает? – встревоженно спросила я. – Что с ней случилось?

– Тебе нужно собраться, – твердо заявил Тони. – Ты уже знаешь, какое последнее воспоминание о тебе сохранили дети. Совершенно некстати являться к ним под дверь, вопя что-то, словно безумная.

Хотя я не поняла, о чем он ведет речь, сейчас не время задавать вопросы. Я была занята тем, что старалась сдержаться и не закричать, чтобы Тони ехал быстрее, когда он притормозил на желтый свет. Муж совершенно не понимал, что надо спешить, и соблюдал все ограничения скорости, пока мы ехали на другой конец города – противоположный от дома, где мы когда-то жили все вместе.

В конце концов мы добрались до недавно построенного района. Тони остановил машину на подъездной дорожке у новенького дома, который я никогда не видела прежде: с большими окнами, задернутыми занавесками, с дизайнерским садом. На втором этаже в двух окнах горел свет. Я собралась с духом, пока Тони отпирал дверь.

– Эффи? – крикнул он, и я проследовала за ним наверх. – Эффи! – снова позвал он.

Распахнул дверь спальни. Занавески задернуты, хотя лишь ранний вечер. В полумраке мы оба замерли в дверях и уставились на дочь – ее глаза были крепко закрыты, тело неподвижно, руки безвольно свисали с кровати, почти касаясь пальцами пола.

Я бросилась к ней, откинула одеяло, схватила ее за плечи и встряхнула. Эффи резко открыла глаза и вскрикнула, только потом узнав меня.

– Мама! Какого хрена? – начала она, сдирая с головы наушники и садясь прямо. Я прижала ладонь ко рту. Тони так и стоял в дверях. – Что ты здесь делаешь? – спросила Эффи, сбитая с толку моим неожиданным появлением.

– Мы так волновались за тебя, – ответила я. Глаза у нее были красные – намного краснее, чем если б она до этого просто спала.

– В чем дело? – раздался позади нас детский голос. Я повернулась и увидела Элис, все еще одетую в школьную форму, с сумкой на плече. На ее лице появилась широкая улыбка.