Добрая самаритянка - Джон Маррс (2021)

Зазвонил мобильный. Я в панике поспешно затушила сигарету, словно провинившаяся школьница, и спрятала окурок за лейкой. Номер был скрыт, и я понадеялась, что звонит Тони или Эффи. Они недавно сменили номера, и я вынуждена была приехать к ним домой, когда пришло официальное извещение о разводе. Однако, к моему удивлению, они съехали куда-то из съемного жилья. А когда я как-то раз после обеда доехала до школы Элис, чтобы забрать ее, учительница сказала, что дочку перевели в частную школу в другом графстве – но не сказала, куда именно. В соцсетях Эффи не отсвечивала, а Тони даже взял отпуск в собственной компании.

Единственным средством общения с мужем была электронная почта. За последние несколько недель я несколько раз попыталась связаться с ним, сообщив, что Генри болен тяжелой легочной инфекцией и что Тони просто обязан его навестить. Когда тот не ответил, написала снова, добавив несколько медицинских терминов и описав лечение в больнице – для пущего эффекта. Еще прикрепила фотографию Генри, спящего в кроватке, чтобы Тони стало окончательно стыдно.

– Алло, миссис Моррис? – произнес женский голос.

– Да. Кто это?

– Белинда из Кингсторпского пансиона.

Я сильнее прижала телефон к уху.

– Вы звоните насчет Генри? С ним всё в порядке?

– Да, все отлично. К нему пришел посетитель, и мне нужно ваше разрешение, чтобы впустить его.

– Кто пришел?

– Отец, Тони Моррис.

– Да! – быстро ответила я. – Да! И попросите его подождать. Я скоро буду!

Я повесила трубку, чувствуя, как мое лицо горит от возбуждения. Знала же, что Тони не сможет вечно злиться на меня, и когда он поймет, что сын болен, конечно же, захочет увидеть его…

Я не понимала, за что хвататься сначала. Взбежала по лестнице, перескакивая через две ступеньки, и прополоскала рот бальзамом, чтобы отбить запах дыма. Натянула повседневную одежду – зауженные джинсы, футболку, подчеркивающую тонкую талию, и кеды-«конверсы». Затем поспешно нанесла макияж и прыснула на шею и запястья немного духов «Иссэй Миякэ», которые очень любил Тони.

«Хочу поскорее увидеть вас с Генри вместе, – набрала я сообщение. – Выезжаю. Целую обоих». Схватила ключи от машины и мысленно отрепетировала слова, что скажу ему, когда он обнаружит, что я немножко солгала ему о болезни Генри. Вероятно, сначала Тони рассердится. Но когда увидит своего сына и мою преданность ему, враждебность рассеется, и он простит маленькую невинную ложь.

Я остановила машину на подъездной дорожке возле пансионата; меня слегка подташнивало от нервов. Девушку, сидящую за стойкой в вестибюле, я не знала – на бейджике было написано «Стажерка».

– Скажите, пожалуйста, где сейчас мой сын Генри Моррис? – спросила я.

– Отец вывез его погулять на территории, – ответила она. – С вами всё в порядке?

До этого я даже не осознавала, что мои губы сжаты, а пальцы стиснуты в кулаки. Я едва сумела выговорить «да», потому что мне отчаянно хотелось плакать от счастья.

Прошло больше двух с половиной лет с тех пор, как я видела своего сына и его отца вместе, и иногда тревожилась – увижу ли когда-нибудь снова? Сгущались сумерки, и я не хотела терять ни минуты, поэтому выбежала из здания и окинула взглядом окрестности, желая поскорее снова увидеть их.

Здание пансионата было когда-то величественным домом-усадьбой, но для владельца наступили трудные времена, и он был вынужден продать его. Обширную территорию неизменно поддерживали в хорошем состоянии – клумбы, сады, игровые площадки, и все это в окружении небольшого, но пышного леска. Наконец я увидела вдали Тони, присевшего на корточки возле инвалидного кресла Генри. Оба смотрели куда-то вниз по склону, в сторону озера, наблюдая, как по водной глади скользит семейство белоснежных лебедей. Я прижала ладонь ко рту, глаза мои увлажнились.