Добрая самаритянка - Джон Маррс (2021)

Небольшая группа волонтеров из нашего офиса и ряд незнакомых мне личностей из филиалов соседних графств присоединились к нам в оплакивании потери. Я стояла на ступенях перед зданием. Не была уверена, чувствую душевный подъем потому, что меня попросили выступить с речью перед собравшимися, или же потому, что Тони стоял всего в нескольких метрах от меня. Лишь второй раз я увидела его после внезапной кончины бедняжки Джанин. Пыталась связаться с ним в мессенджерах и оставила несколько голосовых сообщений, но он так и не перезвонил. Когда я увидела его, по моей коже пробежали мурашки; одна лишь мысль о нашем будущем вызывала желание расплыться в улыбке. Но я удержалась: сейчас для этого было не время и не место.

Я гадала, почему Эффи и Элис не пришли с ним. Видела их месяц назад, когда присутствовала в церкви на похоронах Джанин. Распорядок заупокойной службы хорошо смотрелся в моей черной сумке среди аналогичных бумаг. Девочки сидели во втором ряду вместе с отцом неподалеку от родных Джанин. Немножко чересчур – как будто между ней и Тони действительно было что-то серьезное. Он просто использовал ее, чтобы позлить меня, чтобы преподать урок… показать, что я должна быть хорошей женой, лучшей женой.

Как только туша Джанин превратилась в груду пепла, я написала Эффи, предлагая помириться, но она по-прежнему оставалась погруженной в жалость к себе. Как будто не понимала, что выкладывание в соцсети ее разговора с Райаном было необходимой жертвой. Но сейчас улаживание наших с ней отношений не приоритет – Тони важнее. Как только мы будем вместе, остальные разрозненные части моей семьи тоже соберутся.

Я полагала, что ему сейчас надо поддерживать маску скорбящего любовника. Надела серьги и ожерелье медного цвета, что он подарил мне на девятую годовщину нашей свадьбы, и черное платье, которое было на мне в последний раз, когда мы отмечали Рождество у него на работе. Тогда ему не терпелось снять его с меня; он прижал меня к каталожному шкафчику в своем кабинете и взял меня прямо там. Лицо его было искажено страстью – огромная разница с тем, как он выглядел сейчас. Только он и я знали, что это притворство.

Настала моя очередь произносить речь на церемонии в честь Джанин. Я достала из кармана листок бумаги, откашлялась и начала читать:

– Желаю всем доброго утра и от имени «Больше некуда» благодарю за то, что пришли сюда.

Я окинула уместно-торжественным взглядом собравшихся вокруг людей. Тони по-прежнему пристально и холодно смотрел на меня.

– Ужасная смерть нашей дорогой подруги Джанин потрясла как ее близких друзей и коллег, так и всех жителей графства, – продолжила я. – Она посвятила жизнь помощи другим от всей своей щедрой души и доброго сердца. Но за благие устремления была вознаграждена лишь жестоким нападением, прервавшим ее жизнь так преждевременно. К несчастью, мы, волонтеры «Больше некуда», не смогли помочь запутавшемуся человеку, который убил ее, и, как вы, без сомнения, знаете, он предпочел лишить себя жизни, чтобы не столкнуться с последствиями своих действий. Но события того ужасного дня показали, насколько людям, отчаянно желающим, чтобы их выслушали, необходима такая безопасная гавань, как наша благотворительная организация. Именно поэтому мы назвали здание в честь Джанин Томсон – как напоминание всем о том, что мы всегда рядом и готовы выслушать вас.

Я промокнула бумажным платочком фальшивые слезы в уголках глаз, когда зрители вежливо зааплодировали. Уже в здании болезненное любопытство заставило всех обернуться в сторону закрытой двери комнаты, где Джанин сделала последний вздох.