Добрая самаритянка - Джон Маррс (2021)

Понадобилось много времени и усилий, чтобы подстроить нашу встречу; пришлось даже привлечь ничего не подозревающую Эффи. Увидев девочку вместе с ее матерью на фотографии в местной газете, я сразу понял, что она мне знакома, но для полной уверенности сверился с ее страничкой на «Фейсбуке». Училась в моей школе. И когда я собирался вернуться к работе в новом учебном году, мне повезло: учительница английского миссис Симмонс ушла в декрет. Это означало, что я стал не только преподавателем, но и классным руководителем Эффи.

Я начал работать во время школьных каникул, осваиваясь с учебным планом и помогая в проведении внеклассных спортивных состязаний. Выбил себе для начала неполный рабочий день, заявив, что не могу работать в полную силу из-за недавнего удаления грыжи. Но когда в сентябре в школе начались занятия, я уже был готов работать с обычной загрузкой.

Коллеги подбрасывали намеки относительно иерархии среди учеников десятого класса, и раз за разом всплывало имя Эффи. Она, судя по всему, была очень умной девушкой, однако в ней имелась склонность к доминированию. С первой же недели после ее перевода в нашу школу Эффи собрала группу сторонниц. Излюбленным инструментом воздействия были социальные сети, и если ей кто-то не нравился, она посредством приспешниц делала все, чтобы превратить интернет-жизнь жертвы в ад. Когда для одного из одноклассников это сделалось совершенно невыносимым, он порезал себе вены макетным ножом. После этого его перевели в другую школу. Однако Эффи была достаточно умна, чтобы не попасться. Яблочко-то от яблоньки недалеко упало…

Я помнил, что ей всего четырнадцать, и еще есть шанс вырасти хорошим человеком. Но сейчас она именно такая, как нужно мне. Агрессоры, как она, всегда более уязвимы, чем их жертвы, так что требовался лишь легкий толчок, чтобы уронить ее с пьедестала. За девять лет работы учителем я усвоил, что для таких девушек значение имеют только популярность и ум. Отними это – и она станет никем.

Я начал с того, что оценивал ее контрольные и сочинения ниже, чем миссис Симмонс. Сперва «А-» вместо «А». В следующий раз оценка снизилась до «B+», пока наконец к концу первого месяца средний балл не скатился до «С». Каждый раз, раздавая ученикам проверенные работы, я видел, как Эффи хмурится, стараясь спрятать от соседей по ряду разочаровывающую ярко-красную оценку в верхнем левом углу. К концу второго месяца она не выдержала.

– Почему вы постоянно ставите мне плохие оценки, сэр? – спросила Эффи, дождавшись, пока остальные ученики уйдут на следующий урок.

– Мне кажется, ты, давая ответы, не понимаешь, что от тебя требуется, – ответил я.

– Миссис Симмонс никогда не оценивала меня так!

– Я не миссис Симмонс.

– Она говорила, что в английском я очень хороша!

– Твои оценки говорят другое.

Лицо Эффи вытянулось, в уголках глаз начали собираться фальшивые слезы. Я оставался бесстрастен. Она должна была усвоить, что подобные трюки со мной не работают, и мое уважение так не заслужить. Вместо этого я указал ей, что некоторые из ее рассуждений логичны, однако в следующий раз нужно подкрепить свои теории выдержками из текста. Вот только каждый «следующий раз» оценка оказывалась точно такой же или даже ниже, в то время как одноклассники учились ничуть не хуже прежнего. Как это ни злило Эффи, ей оставалось лишь смириться. Я медленно подрывал ее самоуверенность.

Сочинения становились все длиннее и длиннее; она пыталась читать между строк и охватить все пункты, которые, по ее мнению, я хотел видеть в ее сочинениях. Я снижал ей оценку за пустую болтовню. Сочинение по повести «О мышах и людях»[16] было столь явно содрано из интернета, что я вызвал Эффи перед классом, объявляя об этом. Когда лицо ее сделалось пунцовым от стыда, я скрыл улыбку. Годом раньше она подумывала о том, чтобы взять литературу экзаменационным предметом. Но когда я начал ставить ей заниженные оценки, передумала.