Алмазная пыль - Анастасия Логинова (2019)

Шкатулка, забытая, лежала в моей повисшей руке, а голову кружил пряно-горький аромат кардамона. В прозрачных голубых глазах притаилась хитринка, и я сходила сейчас с ума от любопытства – поцелует или нет?

– Жаль, что как друга. А я, кажется – не только. – Гриша качнулся ко мне.

Поцелует.

Я с жаром посмотрела на его губы и сама чуть подалась вперед.

Люблю новогоднюю ночь. Пока бьют часы, можно творить, что душе угодно и целовать – кого угодно. А потом просто сказать, что поддался магии новогодней ночи. Или не сказать. Если смелости хватит.

…Поцеловать меня Гриша не успел. Часы как-то неожиданно перестали бить – загремели фейерверки, затрещали хлопушки, зазвенели бокалы. Грянул пьяный тромбон. Магия кончилась, и творить глупости стало поздно.

Начался 1914 год. Кажется, это был не самый счастливый год в мировой истории.

– С Новым годом, Марго.

– С Новым годом, Гриша.

Я рассеянно отвела взгляд, и он нехотя отступил от меня на полшага.

А может и к лучшему все. Мне сейчас только не хватало закрутить и со вторым братом тоже. Что господин Драгомиров скажет, если узнает о моих похождениях? Он, может, вообще считает, что я невинна, как первый снег…

Нет, к черту все. Хватит с меня глупостей.

Чужие голоса и звуки оркестра как будто усилились – кто-то открыл дверь. Я оглянулась и чуть не простонала от досады: фон Гирс.

– Что тебе нужно? – озвучил мой собственный вопрос Гриша.

Настроен он был враждебно, но хотя бы бросаться на старшего брата больше не пытался.

– Не ты… – столь же враждебно отмахнулся Георг. И ко мне обратился почти миролюбиво: – вы позволите поговорить с вами, m-lle Лазарева? Наедине.

Гриша вопросительно смотрел на меня. А что я? Я устала. И для разговоров, и вообще. Если б Гриша просто вышвырнул Георга отсюда – честно слово, я бы не возражала в этот раз.

– Я буду за дверью, – сказал Гриша, расценив мое молчание по-своему.

Вот уж не думала остаться с этим человеком еще хоть раз наедине. Чудно начинается год…

– О чем же вы хотели поговорить?

Георг чувствовал себя куда свободней, чем я: и Гришина невыплеснутая ярость, и моя усталость его, скорее, забавляли. На мой вопрос он искривил губы в улыбке и посмотрел куда-то чуть выше моей головы.

На тиару?

Я взревела:

– Да боже ж мой! Хотите тиару? Забирайте! Только оставьте меня в покое!

Украшение запуталось в моих волосах, но я и боли не почувствовала, когда сорвала его – всучила Георгу. Он взял ее вполне охотно, крепко сжал в руке, но уходить и теперь не торопился.

– Мне нужна не только тиара, – продолжил он ласковым голосом, в котором я отчетливо слышала фальшь. – Я хотел сказать вам, Марго: мне жаль, что я поступил с вами так, как поступил.

Разглядывая тиару, отыскивая на хрупком ободке клеймо Карла фон Гирса, он прошелся по комнате и каким-то неведомым образом опять оказался рядом со мной.

Поднял глаза, смело встречая мой взгляд.

Почему я раньше не замечала, как он похож на рептилию. Скользкую и хладнокровную – с ледяными, но гипнотически-красивыми глазами.

Ненавижу рептилий. Крысы с их лысыми хвостами и острыми зубками – и те симпатичней.

– Мне тогда этот поступок казался правильным… – вздохнул он, наверное, сам не понимая, как фальшивит. – Слишком уж сильные чувства вы у меня вызвали. Я просто испугался.

Как и тем проклятым вечером Георг поднял руку и ласково погладил мою щеку.

– Вы так красивы сегодня, Марго. Зачем вы танцевали с моим братом? Хотели заставить меня ревновать?

Ну разумеется. В этом все дело: старшенький не хочет делиться с младшим своими игрушками.

Надо было сдержаться, конечно, но какое-то злое, истеричное веселье вдруг прыснуло в мою кровь.

– Конечно! – с сарказмом заявила я. – Все – чтобы заставить вас ревновать. Выйду за вашего брата и нарожаю ему двух… нет, трех детишек – я тоже, чтобы заставить вас ревновать!