Алмазная пыль - Анастасия Логинова (2019)

Вмешалась Кики.

– Георг! – звенящим от напряжения голосом перебила она. – Это мой прием, а не твоя фабрика – оставь свои торги за порогом! Видит Бог, я рада, что ты смирил свою гордость и приехал, чтобы встретить Новый год с семьей, но я не позволю тебе испортить настроение моим гостям!

Я не услышала, что ей ответил Георг: я пробормотала что-то и в несколько скорых шагов покинула теплую компанию. Обогнула елку и, как спасение, увидела впереди боковую дверь – немедленно побежала туда.

Я в самом деле мечтала сейчас, чтобы меня никто не нашел. Даже Гриша.

За дверью оказался узкий коридор и новая дверь – из-за которой (я даже не поверила сперва) – доносился знакомый с детства мотив и детские тонкие голоса, выводившие «В лесу родилась елочка…»7

Как завороженная, я подошла к двери и ее отворила.

Там и правда был детский праздник.

Дед Мороз – клянусь, настоящий Дед Мороз – с мешком, в синем кафтане, расшитом золотыми звездами, с белесой бородой и в меховой шапке хлопал в ладоши; аккуратно одетая важная дама наигрывала на рояле ту самую мелодию, а дети…

Среди тех детей была моя Надя.

Счастливая Надя, веселая, одетая в новое платье и с высокой, как у взрослой барышни, прической. Она старательно выводила слова песенки и, чему-то смеясь, переглядывалась со своими кузинами.

Кажется, вечность прошла, а она все не обращала на меня внимание.

Ей было весело.

Уже и песенка кончилась, и Дед Мороз раздал детям какие-то леденцы, и все начали разбиваться на стайки… Да, Наде было весело и без меня. А может быть, она обиделась.

Неизвестно еще, что сказал ей отец…

– Надя!.. – не вытерпев, сама окликнула я.

И еще одну вечность ждала, пока она услышит и обернется.

Обернулась.

Нет, все-таки обиделась. Надя узнала меня, но улыбаться не собиралась. Сказала что-то подружкам, а потом вежливо обратилась к дамочке – той самой, что играла на рояле, а теперь, аки Цербер, бросилась мне наперерез.

– Все в порядке, миссис Роджерс, не волнуйтесь. Папенька лично знает madame, будет невежливо, если я не поздороваюсь.

С заминкой, но Цербер все-таки подпустила девочку ко мне.

По крайней мере, я научила идеального ребенка довольно искусно врать. Сомнительное достижение, но все же…

А подойдя ко мне, Надя тихонько улыбнулась и сказала шепотом:

– На самом деле, я очень рада вас видеть, Марго! Миссис Роджерс хорошая, но она говорит, что барышня не должна громко смеяться и поддаваться бурному проявлению чувств.

– Ты главное смейся, солнышко. Можешь не очень громко.

Я игриво тронула кончик ее носа и таяла, таяла от этих слов и ее улыбки.

– Папенька сказал, что вы не смогли поехать с нами в деревню, Марго – мне так жаль. Наверное, у вас была веская причина.

– Веская… – вздохнула я под осуждающим взглядом.

Надя продолжала – вполголоса, тайком, зато пылко и искренне:

– В деревне было так хорошо! Там огромный дом, и снег чистый и глубокий, и лошади! А еще мы с папенькой катались в санях – только он и я! И кормили белок с руки! Представляете?!

– Представляю… – я ласково погладила ее волосы. – Жаль, что меня там не было.

– А еще… еще у меня новая гувернантка. Миссис Роджерс очень добрая! Вы бы видели, Марго, какие картины она вышивает на шелке! Она англичанка, но отлично говорит по-русски, по-французски, по-итальянски и по-немецки. А еще прекрасно поет. Настоящим меццо-сопрано, Марго!

Миссис Меццо-сопрано стояла от нас в пяти шагах и готовилась испепелить меня на месте при одном неверном движении.

А впрочем… это, конечно же, ревность во мне говорит. Гувернантка была обычной, разве что чуточку строгой. А по меркам 1913 года так, наверное, почти ангел: даже позволила нам поговорить. Наверное, она и правда добрая. Еще и на шелке вышивает. И знает четыре языка – а я и по-русски иногда с ошибками пишу. Куда мне с ней тягаться?