Двое из ларца - Владимир Болучевский (2007)

Его жутко вздули, но он был счастлив впервые в жизни он пережил тот сладостный миг, когда, переступив через собственный страх, ты прикасаешься к тому, что может и должно, по логике вещей, тебя убить, но ангел-хранитель распахивает свои крыла, и смертельная опасность обжигает, но не лишает тебя жизни и возможности повторить этот опыт вновь и вновь.

Боялся ли Гурский летать самолетом? Безусловно.

Но и получал от этого колоссальное удовольствие. Мог ли он лишить себя подвернувшейся вдруг возможности слетать на край света? Да никогда в жизни. Ради этого можно было примириться и с неизбежностью изжоги, которую сулила казенная еда. А хороший глоток выпивки был тем непременным компонентом, без которого путешествие и не путешествие вроде, а так, командировка какая-то.

Александр, стянув с себя черный шерстяной шлем, шагнул в поданный к дверям автобус и поехал через летное поле к аэроплану.

Стоя на пронизывающем ветру у трапа в ожидании посадки, он вдруг увидел знакомое лицо.

– Ольга! – окликнул он.

– Привет, ты это куда?

– В Хабаровск. А ты?

– Я дальше, в Петропавловск. Надо же, тысячу лет…

– Столько не живут. Меньше гораздо.

– Кто ж считает?

– Я. Каждую встречу с тобой.

– А ты совсем не меняешься, как я погляжу, – улыбнулась она.

– А какой смысл?

Пассажиры переместились плотнее к трапу и стали потихоньку втягиваться в самолет.

– У тебя какое место?-спросила Ольга.

– Рядом с тобой, естественно.

– А я не одна.

– Непруха, выходит. А я уж губы раскатал. Вечно с тобой так.

– Ты все о своем… Познакомься лучше. Очаровательная миниатюрная девушка с ярко выраженными азиатскими чертами лица протянула Гурскому руку:

– Лана.

– Александр, – Адашев склонился к протянутой руке, прикоснулся к ней губами, распрямился и произнес: – Лучше… Да тут оба варианта лучше. За кем теперь ухлестывать-то прикажешь?

– Ладно тебе, не пугай ребенка, – Оль|га шагнула на трап. – Пошли, Лана.

В полупустом салоне самолета Гурский выбрал место возле окна и позвал Ольгу к себе. Лана устроилась рядом с ними, через проход.

– Ну? – сказал, усевшись в кресле поудобнее, Александр. – Докладывай.

– Ну что… – Ольга, сев рядом, распах-Днула шубку, встряхнула золотистыми воло-рсами и улыбнулась. – Давай ты рассказывай. Женат?

– Нет.

– А ведь был.

– Это когда было…

– А дети?

– Культурный чеснок семян не дает.

– Нет, ну ты нисколько не меняешься… Даже внешне.

– А ты все хорошеешь. Надо было все-таки на тебе жениться.

– А я, между прочим, тоже развелась.

– Ну так и… За чем же дело стало? Ты мне до сих пор снишься.

– Ой, Гурский… Я же тебя знаю, как если бы сама тебя родила. Тебе оно надо?

– Нет.

– А чего болтаешь?

– Беседуем же.

– Ну вот. А вдруг бы я поверила?

– А я и не вру, ложь унижает. Снишься. В эротических снах.

– Да иди ты…

– Это грубо. И неженственно.

– С тобой иначе нельзя.

– А вот это спорно. Ладно, зачем на Камчатку-то?

– Девчонок набирать в кордебалет.

– Почему туда?

– Там коллектив есть один, национальный. Девки, говорят, обалденные. Колоритные, и вообще… очень пластичные. А у нас новая программа. А ты зачем?

– Да я так… В Хабаровске, говорят, девки обалденные, очень пластичные и вообще… Убедюсь и обратно. А то ведь на слово никому верить нельзя, правда?

– Ты чем теперь занимаешься-то?

– Взгляни мне в глаза. Чем я, по-твоему, могу заниматься?

– Ну… всем, чем угодно.

– Правильно. Ничем.

– Так не бывает.

– Еще как бывает, у Берзина спроси. Он в этом деле вообще профессионал.

– Жив еще, курилка?

– А что ему сделается. Он архетип, и как архетип бессмертен. За встречу? – Гурский встряхнул фляжку.