Дурная кровь - Даха Тараторина (2020)

Хоть Хорь с Дараей и посмеивались над молодой парочкой, Верд зла на них не держал. Сам себе удивлялся: тёртый калач, не первый год по земле ходит, а ведёт себя ровно мальчишка. Ясно, что шутки их не несли зла. Добродушные подколы больше распаляли влюблённых до следующей встречи, чем мешали, да и сами домашние ни словом, ни делом не давали понять, что гости не желанны. Однако ж наёмник сначала потехи ради прикидывал, как бы жили они с Таллой в собственном доме, куда бы приткнули вездесущего Санни, от которого, ясно, и там бы не избавились, а потом вдруг проснулся как-то утром и понял, что дурачиться больше не желает. И пустующая недостроенная кем-то изба через три забора показалась вполне крепкой и недурно поставленной. Мужчина дважды ходил посмотреть, внутренне оправдываясь тем, что бдительно проверяет, не затеял ли кто из соседей каверзу. Сначала походя шаловливо метнул в опорный столб снежком — попадёт ли? Попал, конечно. В следующий раз, шествуя мимо, пнул сапогом — стоит, крепкий. В конце концов примерился и стал рядом, расшатывая. Нет, хорошо вбит! Правда можно дом срубить.

— А что, Хорь, — после обеда Верд тщательно облизал ложку и ровно пристроил возле плошки. Поправил аккуратно, не спеша с вопросом. — Чего это у вас остов избы стоит, ровно скелет медвежий, посередь деревни?

Ничего, окромя мягкой перины да белёного потолка, не видевший пока Санни признал, что готов на стену лезть от скуки, и обедал вместе со всеми. Лишь иногда сетовал, что, когда его с ложечки кормили, вдобнее было.

— Ну так давай я покормлю! — Дарая с готовностью вынула тяжёлый литой черпак из киселя.

— Спасибо, хорошая женщина! Я не имею ни малейшего права злоупотреблять вашей добротой и гостеприимством, — служитель ретировался к окну, высматривая упомянутую избу.

Верд с Хорем переглянулись и ехидно хмыкнули: один в длиннющие усы, второй в намечающуюся бороду. Ничего, завтра поутру в баньку сходит, побреется. А то Талла уже жалуется, что целоваться колюче… Верд хмыкнул ещё раз, довольно, и положил широкую ладонь девке на колено, обозначая: моё! Та и не дёрнулась.

— Моё дело предложить, — шумно отхлёбнула из черпака Дара.

Наконец высмотрев искомое, служитель протянул:

— И правда изба. Никак недостроенной бросили? Или милостивые Боги прибрали к себе хозяина раньше срока?

— Или руки у него не с того места росли, — пригладил и тут же снова взъерошил тараканьи усы Хорь. — Строить начали ещё тогда, когда у меня ни седины в усах, ни свет-Дараюшки не было. Есть мыслишка, что одно с другим как-то связано…

— Льстец! — добродушно выругалась колдунья, поглаживая хозяина меж высоких залысин, как козла меж рогов.

— Тогда ещё тесть нынешнего хозяина. Хорошо строить начал, ладно. А когда помер и дело по наследству перешло, застопорилось. То наследнику топор не остёр, надо ажно в город за новым ехать, то доски гнилые, надо заказывать. Из энтих досок вся деревня строилась, сарай из них у моих телушек стоит — век сносу не будет! А этому умельцу не подходят. Раз, в общем, скатался за инструментом, второй… Да так и осел в городе. Мельник, кум его, обещался продать имущество поскорее, да деньги переслать. Только что-то не торопится.

Пальцы наёмника непроизвольно стиснули колено Таллы, но спросил он совсем равнодушно, якобы разговор поддерживая:

— И много просит?

Опытного торгаша не обманешь кислой миной и суровым взором. Если коровка приглянулась, у покупателя шварги в глазах снуют, как хочется поскорее забрать красавицу. И тут уж тяни-не тяни, торгуйся сколько влезет, купец знает: клиент с петлёй на шее и уже никуда не денется. Да только от той избы Хорю прибыли никакой не сулили, так что и цену ломить он не собирался. Тем паче ради мельникового кума, который, уезжая, попытался свести у него пятнистую любимицу. Не огрей Дарая коровокрада по хребтине… ну, положим, хуже они бы жить не стали, но вспоминали бы всё одно недовольно.