Путешествие Одиссея - Tapatunya (2020)

— Этот придурок недолго здесь продержится. Слиняет в миг, оставив нам свою неврастеничную жену и потомство в придачу. Вот вам гуманность системы в действии. А ведь дети могли бы жить в нормальном мире, в котором живут нормальные люди. Без кровавого бэкграунда.

Гортензия невесело улыбнулась.

— Хочешь чаю? — и, не дожидаясь ответа, прошла в отсек кухни. — Как у вас тут с питанием?

— По нормативам, офицер. Система заботится о нашем физическом благополучии.

— С другой стороны, ты не обязан участвовать в гонке за экономическое выживание. Строить карьеру. Прогибаться под начальство. Получать по шее.

— Еще скажите, что вы мне завидуете.

Одиссей втиснулся в крошечную кухню и попытался как можно компактнее уместиться за небольшим столом.

Гортензия поставила перед ним огромную кружку с дымящимся чаем.

— Будешь пончики?

Он снова засмеялся, до того домашними ему показались эти неожиданные посиделки.

— Давайте. И расскажите, за что вас отправили в эту дыру возиться с каторжниками.

— Мальчишка. Чуть старше тебя тогда. Признаки самообороны. Я скрыла некоторые улики, но и ему не помогла, и себя подставила.

— Кажется, я произвел на вас впечатление.

— Произвел. Меня поразила твоя убежденность в собственной правоте. Точно не хочешь чистосердечно признаться снова, как тогда?

— Пока воздержусь.

— Думаю, что поэтому тебе дали пожизненное. Люди, уверенные, что имеют право убивать — страшные.

— Страшнее чудовищ?

— Равные им.

Когда Одиссей вышел из станции, над планетой уже занимался рассвет.

Задрав голову, он привычно пробормотал: «Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос; ложе покинул тогда и возлюбленный сын Одиссеев»…

Эта ночь обошлась без всяких там лож. Мирный и спокойный треп за чаем.

Драгоценный треп, воспоминания о котором он будет хранить в своем сердце до конца дней.

Но вот уже утро, которое расставит всё по своим местам. Офицеры снова становятся офицерами, а каторжники — каторжниками.

Сонная Нуналуна брела от «Одиссеи» по чахоточной траве, чтобы сменить Мегеру.

— Одди, — удивилась она, — где ты был?

— Гулял.

Она зевнула.

— Только заберу свою косметичку и отправлюсь выполнять свой долг этой станции.

Сделав несколько шагов по направлению к общежитию, Нула вдруг позвала чужим голосом:

— Одди… Что это такое?

Он посмотрел в том направлении, куда она указывала трясущейся рукой.

На оранжевой траве, лицом к небу, лежал абсолютно мертвый Агава Артезиан.— Итак, — в глазах Гортензии Робинс читалась холодная ярость. — Маргарита Белых, Рафаэль Пратт и Нуналуна Осая. Кто из вас взял в руки спицы и воткнул их прямиком в сонную артерию Агавы Артезиана?— Вы дознаватель — вот и выясняйте сами, — ответила Нула с вызовом. Она была бледной и мелко подрагивала.

Неудивительно.

Если каждое утро будет приносить по трупу, то им всем недолго осталось.

— Возможно, вам пора вызвать подкрепление, офицер? — продолжила нападения Нуналуна. — Ваша профессиональная некомпетентность ставит нас всех под удар.

Даже вечно молчащий Раф вдруг заговорил:

— Почему вы исключили из этого списка Одиссея?

— Потому что, — отчеканила Гортензия, — эту ночь он провел вместе со мной.

Нула истерически расхохоталась, перекрывая заунывный вой Коры. Дети вторили ей, и этот невыносимый аккомпанемент причинял Одиссею больше всего душевных терзаний.

Архи Гуд, старчески покряхтывая, вышел со станции.

Решил взять на себя заботу о детях? Или у него были другие дела?

— Теоретически, — сказал Одиссей, — это обстоятельство не снимает с меня подозрений в убийстве Нокса.

Его раздражала бессмысленность обеих смертей.