По образу и подобию - Наталья Чернышева (2020)

Откровенно. Обжигающе откровенно и честно. Алёна потёрла виски. Про собственный короткий жизненный век она не восприняла, семьдесят лет казались ей запредельным каким-то сроком, оно и немудрено, кто думает о собственной будущей старости в четырнадцать? Но история любви госпожи профессора впечатлила. Выйти замуж в семнадцать, похоронить мужа в двадцать три и жить дальше. Шесть лет счастья и свыше ста лет памяти о нём…

ГЛАВА 5

Алёна оторвала от жёсткой подушки тяжёлую голову. Не сразу сообразила, где она и который сейчас час. На ногах лежало что-то тяжёлое и горячее, но неопасное. Девочка осторожно подняла голову посмотреть. Ящерицы. Четыре штуки. Одна крупная, вторая поменьше и с очень знакомой мордочкой, и ещё две совсем маленькие, можно сказать, детёныши. Малыши смешно дёргали лапками, видно, снилась им азартная погоня за добычей. Чем, точнее, кем они питаются, мышами? Старшие синхронно подняли головы, внимательно рассматривая человека, которого без зазрения совести назначили собственной подушкой для релакса.

— Ну, извините, — сказала им Алёна, осторожно вытягивая из-под одеяла ноги.

Ящерки недовольно завозились, но не убежали.

— Доброе утро.

Профессор Смехова никуда не делась, так и сидела за своим терминалом, а ведь в окнах уже посветлело, несмотря на пасмур и летящий накосо снег. Она что, вообще не ложилась?!

— Доброе… — отозвалась Алёна, потирая виски.

На веранде было слишком жарко, девочка вспотела, голова налилась свинцовой тяжестью, и тупо болело в висках.

— Я заснула… извините…

Она не помнила, как добралась до дивана, вот в чём штука. Скорее всего, заснула над чашкой с кофе, уронив голову на руки.

— Ничего, — отозвалась Смехова, сцепляя на затылке руки и расправляя плечи. — Бывает…

— А вы…

— Старческая бессонница, — усмехнулась она.

Ну да. Учитывая, что она сказала вчера про свой возраст. Сто двадцать девять

лет…

— Ой-й! — вспомнила Алёна, — да мне же на тренировку!

— Погоди, не торопись, — остановила её профессор. — Подумай лучше, куда пойдёшь после тренировки.

— То есть… — начала было она, и замолчала.

А куда, действительно? С мамой поссорилась. Сюда возвращаться… а не слишком ли будет? Тим её не приглашал. Ну да, они были вместе… даже глаза закрыла, вспоминая, как это было, до запахов и вкуса губ, до яростного, запредельного единения двух душ, до сладкой боли. Но Тим её не приглашал. Мог забыть или не подумать, что, учитывая его состояние, неудивительно. Но вешаться ему на шею, заставлять решать свои проблемы, как-то ещё напрягать, — не хотелось. Так что сама. А у самой вариантов ни одного. Хоть в метро поселись. Откуда, разумеется, выгонят в первую же ночь, потому что нечего.

— То есть, неплохо было бы тебе помириться с матерью, — подсказала Смехова. — Конечно, ты можешь остаться у нас, никто не прогонит. Но с матерью помириться тебе необходимо.

— Она не простит, — с тихим отчаянием сказала Алёна, ставя локти на колени и обхватывая ладонями голову. — Не простит ни за что…

— Она — твоя мама, — мягко объяснила профессор. — Самый родной и близкий человек на свете. Даже мужчина никогда не станет тебе ближе, чем мама. Любовь к мужчине и любовь к матери — в разных весовых категориях. Их нельзя сравнивать, как нельзя заменять одну на другую.

— Я… я не знаю… — выговорила Алёна через силу. — Ну, почему она со мной так? Держит за ляльку ясельного возраста!

— Может быть, от того, что ты ведёшь себя как лялька ясельного возраста.

Алёна вскинула голову. Профессор развела ладонями:

— Сама подумай. Лучший способ научить старших относиться к тебе не как к ребёнку, это перестать вести себя, как ребёнок. Ты виновата перед матерью и ты извинишься, потому что обязана извиниться.

— Я не собираюсь извиняться за Тима! — резко сказала Алёна. — Никогда!