Буквально через пять минут наш автомобиль выскочил на стоянку перед парковой зоной. Дальше дороги не было, к дому на холме вела пешеходная дорожка с несколькими лесенками. Одинокая женская фигурка неторопливо двигалась по одной из них, она опережала нас на каких-то сто метров.

Дом возвышался впереди каменной громадой, и Альбине Борисовне оставалось пройти до него еще столько же. Территория усадьбы Бриллия была абсолютно пустой, и я успел с облегчением подумать, что Марат всё-таки оказался умнее, чем казалось. Наверняка он успел уехать сам и вывезти из особняка всех своих домочадцев.

Хотя семейное гнездо Бриллии было красивым. Такой дом и покидать жалко. Построенный в стиле древнего замка, он возвышался посреди небольшого холма, как символ надежности и процветания. Благородный темно-зеленый цвет стен удачно гармонировал с природой вокруг, поэтому даже четыре этажа не делали строение огромным. Оно было на своем месте, естественно дополняя ландшафт. Множество огромных окон наверняка делали комнаты замка светлыми, а остроконечные башенки добавляли претензии на исключительность.

Перед домом были разбиты клумбы с цветами и декоративными кустами, а идеально постриженный газон смотрелся ковром из магазина.

Однако мама Сечкина не обращала на эту красоту ровным счетом никакого внимания. Неспешным шагом она неумолимо двигалась к своей цели, и от этой неторопливости становилось еще более жутко.

Мы выскочили из машины, и я услышал громкий окрик начальника Управления.

— Альбина Борисовна! Я генерал Гуреев, приказываю вам остановиться!

Не оборачиваясь, женщина махнула рукой в нашу сторону и буквально через секунду я почувствовал мощный порыв ветра. Шквал оказался настолько сильным, что я не сумел удержаться на ногах и кубарем покатился по стоянке.

Когда невидимая сила перестала таскать по земле моё бренное тело, оказалось, что моих руководителей ветер тоже не пощадил. Гуреев с Веденеевым обнаружились буквально в паре метров от меня, причем у генерала оказалось до крови расцарапано лицо, а мой начальник отдела стонал от боли. Его правая рука была вывернута под неестественным углом, а из закушенной губы по подбородку текла тонкая струйка крови.

Я ошарашено потряс головой и с удивлением понял, что удар стихии оказался настолько силен, что сумел даже сдвинуть с места машину генерала. Водитель по-прежнему сидел за рулем, но выражение его лица подсказывало, что он пребывает в глубочайшем шоке. Лобового стекла у машины больше не было. Судя по всему, оно лопнуло от удара и осыпалось внутрь салона мелкой крошкой.

Так вот водитель, стараясь двигаться как можно меньше, по одному собирал эти осколки со своей одежды и выбрасывал их наружу. Маленькие блестящие искорки ярко вспыхивали на солнце при полете и приземлялись на камни с негромким клацающим звуком.

Клац!

Клац!

Тишину разорвал громкий звон, и только через несколько секунд я осознал, что в доме семьи Бриллия одновременно лопнули все окна. Зрелище осколков, разлетающихся во все стороны, конечно же, было эпическим. Мне даже показалось, что всё происходящее стало каким-то нереальным. Ощущение, что я нахожусь на съемочной площадке очередного боевика про одарённых, и вот-вот раздастся команда режиссера «Стоп! Снято!»

Вместо этого я услышал истошный крик генерала.

— Ложись!

Вбитые в Институте рефлексы сработали без участия мозга. Я упал и только потом понял, что слышу автоматные очереди.

— Калмыков! — повернув голову, я увидел, что Гуреев помогает Веденееву отползти под защиту корпуса автомобиля. Вцепившись в Бориса Игнатьевича, мы подтащили его к заднему колесу.

— Башмаков! — продолжал раздавать распоряжения генерал. — Ты чего там расселся? Где аптечка?