Комната убийств - Филлис Джеймс (2005)

Дэлглиш не стал обращаться к людям за столом, по опыту зная, что человека, уверенно идущего мимо, останавливают редко. Среди множества указателей он нашел стрелку, указывающую путь к амбулаторному отделению, и пошел по коридору. Запомнившаяся ему обтрепанность осталась в прошлом. На свежевыкрашенных стенах рядами висели коричневые фотографии, иллюстрирующие историю госпиталя. 1870 год, детское отделение: кроватки с перильцами, дети с забинтованными головами и худыми неулыбчивыми лицами, викторианские дамы-посетительницы, с турнюрами и в колоссальных шляпах, сестры милосердия в одинаковых платьях до щиколоток и в высоких накрахмаленных головных уборах. Были фотографии госпиталя, разбомбленного во время налета «Фау-2», фотографии больничных теннисных и футбольных команд, фотографии, сделанные в день открытых дверей или во время нечастых визитов королевских особ.

Амбулаторное отделение располагалось в полуподвале; Дэлглиш спустился по лестнице и оказался в приемном покое. Здесь стоял еще один стол, за которым сидела миловидная восточная девушка и работала на компьютере. Адам сообщил, что у него назначена встреча с миссис Фарадей, и медсестра, улыбнувшись, показала ему на дальнюю дверь, уточнив: «Кабинет миссис Фарадей по левой стороне». Дэлглиш постучал; откликнулись немедленно. Этот голос он уже слышал по телефону.

Комната была маленькая, заставленная шкафами с папками. Места едва хватило для стола, стула и кресла. Окно смотрело на стену все из того же охряного кирпича. Под ним была разбита узкая клумба с большой гортензией: листья облетели, стебель засох. Остались бледные соцветия с тонкими, словно бумага, лепестками. В песчаном грунте рос неухоженный розовый куст с потемневшими и сморщившимися листьями и единственным чахлым цветком.

Женщине, которая протянула Дэлглишу руку для приветствия, было, судя по всему, чуть больше тридцати. Он увидел бледное, с тонкими чертами, умное лицо. Рот небольшой, губы полные. Темные волосы прядями падали на высокий лоб и щеки. Глаза под изогнутыми бровями были огромными, и Дэлглиш подумал, что ни в чьих глазах он не видел такой боли. Ее тоненькая фигурка держалась так прямо, будто она только усилием воли удерживала в себе свое горе, готовая в любой момент разрыдаться.

— Может, вы присядете? — спросила она и показала на кресло с прямой спинкой, стоящее у стола.

Дэлглиш на мгновение замешкался, подумав, что это кресло, возможно, принадлежало Невилу Дюпейну, но другого он не видел; потом Адам сказал себе, что непреднамеренная задержка выглядит глупо.

Она предоставила начать разговор ему.

— Вы поступили великодушно, встретившись со мной. Смерть доктора Дюпейна была ужасным потрясением для всех, кто знал его и работал с ним. Когда вы об этом услышали?

— По новостям местного радио, сегодня рано утром. Они не вдавались в подробности, просто сказали, что в музее Дюпейна в машине сгорел человек. Я сразу поняла, что это Невил. — Миссис Фарадей не глядела на Дэлглиша, но ее лежащие на коленях руки сжимались и разжимались. — Пожалуйста, скажите, мне нужно знать. Его убили?

— Сейчас мы не можем сказать наверняка. Похоже, что так. В любом случае нам приходится считать его смерть подозрительной. Если все указывает на имевшее место убийство, нам необходимо как можно больше узнать о жертве. Поэтому я здесь. Его дочь рассказала нам, что вы проработали с ее отцом десять лет. За десять лет о человеке можно узнать многое. Я надеюсь, вы поможете мне узнать его получше.

Она посмотрела на детектива; их глаза встретились. Ее взгляд обладал неимоверной силой. Дэлглиш чувствовал, что о нем составляют мнение. Тут же было и кое-что еще: мольба о некоем молчаливом подтверждении, что она может говорить свободно и ее поймут. Адам ждал.