Комната убийств - Филлис Джеймс (2005)

— Думаю, будет лучше, если я вам объясню, как обстоят дела с Сельвином. Он не отличается умом. Я могла бы сказать, что у него всегда были трудности с обучением, да только эта фраза ничего не объясняет. Сельвин в состоянии выжить в нашем безжалостном обществе, но он не может бороться. Он получал образование вместе с так называемыми нормальными детьми, не сдав при этом ни одного экзамена; даже не делал попыток, за исключением двух второстепенных предметов. Об университете не было и речи, даже о самом захудалом, где такие недоборы, что туда готовы брать людей, едва умеющих читать и писать. Даже такое учебное заведение не приняло бы Сельвина. Его отец был очень умным человеком, и Сельвин — наш единственный ребенок. Естественно, его особенности, когда они проявились, вызвали у отца разочарование. Даже слово «горе» не будет здесь слишком сильным. И все же он любил своего сына, как и я. Мы оба желали, чтобы Сельвин был счастливым и нашел такую работу, которая была бы по силам, приносила бы пользу окружающим и удовлетворение ему. Со счастьем проблем не было. Умение радоваться оказалось у него врожденным. Он работает швейцаром в госпитале Святой Агаты. Работа ему нравится, и он с ней хорошо справляется. Кое-кому из старших швейцаров с ним интересно, так что Сельвин не одинок. И у него есть жена, которую он любит. Я намерена сделать так, чтобы у него и в дальнейшем была любимая жена.

— Что вы делали вчера, миссис Фарадей, между половиной пятого и половиной шестого? — спокойно спросил Дэлглиш.

Вопрос был жестоким, но она не могла не ждать его. Почти без усилий со стороны детектива миссис Фарадей выдала ему мотив. Предоставит ли она теперь алиби?

— Когда я услышала о смерти Невила Дюпейна, то поняла, что вы заинтересуетесь его личной жизнью, что раньше или позже о его связи с моей невесткой вам станет известно. Сослуживцы не стали бы делиться своими подозрениями со мной или ее мужем. С какой стати? Когда дело дойдет до убийства, отношение к этому будет у всех разное. Само собой, я поняла, что могу оказаться среди подозреваемых. Вчера я собиралась поехать в музей и к приходу Невила Дюпейна быть там. Я знала, что каждую пятницу он забирает свой «ягуар». Думаю, в музее об этом знают все. Лучшей возможности встретиться с ним один на один я не видела. Договариваться о встрече в больнице было бы глупо. Он всегда смог бы найти повод избежать разговора, ссылаясь на нехватку времени. Дополнительную сложность представляла Анжела, находящаяся там же. Я хотела застать Невила Дюпейна одного и попытаться убедить его прекратить эту связь.

— Вы представляли, как можете это сделать? — спросила Кейт. — Я имею в виду аргументы, помимо соображений о том уроне, который он может нанести вашему сыну.

— Нет. У меня не было ничего, чем я могла бы ему угрожать — если вы об этом. Сельвин не являлся его пациентом, так что вряд ли Главный медицинский совет заинтересовался бы случившимся. Моим единственным оружием — если это можно назвать оружием — был призыв к его порядочности. В конце концов, он мог сам сожалеть об этой связи, стремиться вырваться из этих отношений. Я вышла из дома ровно в пять и рассчитывала оказаться в музее в половине шестого или чуть позже — на тот случай, если он уже там. Музей закрывается в пять, и все уходят. Меня могла заметить миссис Клаттон, но вряд ли: ее коттедж находится позади дома. В любом случае я имела право там находиться.

— И вы встретились с доктором Дюпейном?