Нулевой километр - Евгения Стасина (2018)

– Вкусный, Лен. Какой попросишь! – по спине глажу и прикусываю щеку, чтобы переключиться с душевной боли на боль физическую. Уже чувствую металлический привкус на языке, а ничего не происходит: до сих пор выворачивает меня наизнанку, кости ломает и крик подступает к горлу. Я ведь ее люблю! Столько лет не задумывалась, чем она занимается, а за две недели рядом прикипела, так прочно приросла к этому месту, что просто не понимаю, как теперь смогу их оставить! Как позволю Голубеву вновь запугать только на днях разговорившуюся сестру, как допущу его ругань и бесконечные подзатыльники? Как оставлю с матерью, неспособной даже о себе позаботиться?

Стираю слезу со щеки прежде, чем отстраняюсь от Лены, и, шумно выдохнув, тянусь к сумочке, ведь момент сейчас, как никогда, подходящий. Достаю свой iPhone и заношу номер Тихомирова в черный в список. А вместе с ним и все остальные, впервые радуясь, что веду такой образ жизни – похвастаться огромным списком контактов не могу.

– Держи, – и про зарядку не забываю, аккуратно сматывая ее в баранку. – Завтра себе новый куплю и позвоню. Номер запишешь…

– Зачем?

– Затем, Лен, – умная, а так туго соображает. – У нас с Соколовой финиш. Неизвестно, заговорим ли когда-то.

Произношу и с удивлением отмечаю, что сейчас меня это даже не трогает.

– Нашим не показывай, и от Жоры прячь, а то в ломбард заложит. И если что-нибудь случиться, сразу звони.

– Если он маму опять побьет?

– Да, и не только… Просто звони, если захочешь, конечно. И если вдруг что-то будет нужно – учебники там, или новые ботинки. Неважно кому, даже Рыжему.

Ведь, правда, без разницы. Я, кажется, и из-за него расплакаться готова! Что они со мной, вообще, сделали? И когда, если я даже и не заметила, как вся эта толпа пробралась в душу? Боже, может, прав Бирюков? Может, я и справлюсь? Квартиру сниму, работу найду? Бред какой…

– А если маме что нужно будет…

– А у нее руки и ноги есть. Заработает, – отсекаю, морщась от осознания, что все эти фантазии нереальны. Какой бы ни была Лида, они ее любят. По-своему, и если и не показывают обид и переживаний, то это вовсе не значит, что им мать не нужна. – Пошли. Мне еще с детьми попрощаться надо.

Поднимаюсь, но только сейчас вспоминаю, что кое-что не сделала:

– Вот, – прячу пару рыжих купюр в кармане ее брюк, и только теперь могу приступать к последнему шагу.

Застегиваю молнию на своем саквояже, поправляю покрывало на чужом диване, закрываю открытые ящики шкафов и напоследок распахиваю выстиранные накануне занавески. Это конец. И отчет его начался с мелодии звонка в дверь, которую кто-то уже торопливо открывает.

– Юль, зачем деньги мне?

– Затем, что ты здесь самая взрослая. И ответственная. Так что не спускай все на энциклопедии. Еще неизвестно, когда Лида на работу выйти сможет, – произношу шепотом и юркаю в прихожую, едва не врезавшись в молчаливого Максима.

Стоит, разглядывая хозяйку и суетящегося рядом с ней отчима, и, лишь заметив меня, отмирает, тут же переплетая свои теплые пальцы с моими. Удивлен? Наверное, ведь пусть и выглядит женщина уже не так плачевно, но от идеала, как всегда, далека.

– Знакомься, – я улыбаюсь слабо, даже не пытаясь скрыть собственного разочарования, и крепче сжимаю его ладонь. – Лида. Самая понимающая в мире жена и по совместительству никчемная мать.

– Юлька! – а ей побоку. Одергивает меня только из-за того, что не хочет выносить сор из избы: все-таки с «женихом» моим незнакома и свою сиделку видит впервые. – Давай хоть сегодня без ругани!

– Легко. Тем более что мы уже уходим. Так что можешь сворачивать свой матрас, Жора. Гостиная свободна!

– А ты что ж на полу спал? – женщина с лицом, пожелтевшим от гематом,недовольно супит брови, заглядывая через плечо мужа в тесную кухоньку. – Ну, ты даешь, дочь! Молодые ведь, могли бы и уступить ему диван!