Нулевой километр - Евгения Стасина (2018)

– Давайте, – Юля даже рукой машет, надеясь, что это заставит детей ускориться. Опасливо оглядывается, стараясь не встречаться взглядами с девочками, что неловко мнутся у машины, и, не выдержав, подталкивает старшую в спину. – Лен, ведь можно поторопиться? Люди уже из окон повылазили – хочешь, что бы к вечеру весь город нас обсуждал?

– А они и так будут, – и не думает двигаться с места любительница толстых талмудов и, окинув нас серьезным взором, поучительно произносит:

– Ты разве не знаешь, что для перевозки детей нужны специальные кресла? Это ведь средство повышенной опасности, я без удерживающего устройства не сяду.

– Сядешь. Либо пешком пойдешь, – вот ведь семейка, не правда ли? Вступают в поединок взглядами, и ни одна не собирается сдаваться. Лена деловито подтягивает на нос свои допотопные окуляры, а ее высочество Щербакова складывает руки на груди и нервно поддергивая ногой. – Я жду.

– А если он в дерево въедет?

– Вряд ли, – раз уж речь идет обо мне, считаю нелишним вставить хоть пару фраз. – У меня стаж большой.

– Правда? Вы ведь молодой еще…

– Зато опытный, – улыбаюсь и жестом приглашаю ее внутрь. – Обещаю не гнать и внимательно следить за движением. На тот свет я не тороплюсь.

– Отлично. Раз уж все так удачно складывается, и пускать машину с утеса наш водитель не планирует, может быть, уже устроишь свою задницу на сиденье?

Честно, я и не думал, что она начнет лебезить перед ними, станет сюсюкаться и попеременно осыпать поцелуями их лица. Не тот она человек, от кого стоит ждать теплоты и ласки, ведь профессия все же берет свое – если в кармане нет крупной купюры, можешь и не мечтать, что западешь ей в душу. Только понурый вид Лены, что закусывает губу и быстро отворачивается, принимаясь разглядывать дерево рябины, даже меня не оставляет равнодушным: делаю шаг к ней навстречу, и, потеснив начальницу, галантно придерживаю дверь:

– Карета подана, принцесса. И этот конь славится на всю округу своим спокойным нравом, – даже руку ей подаю, игнорируя ехидный смешок за своей спиной. Меня куда больше заботит девчонка, что, покраснев, приподнимает уголки губ.

– Большей глупости я в жизни не слышала. Если ты и женщин клеишь подобным образом, то неудивительно, что у тебя до сих пор нет на пальце кольца, – устроив младшую сестру рядом с остальными, Юля с шумом захлопывает дверь. Не знаю, что ее так злит, но не сомневаюсь: когда все, что дремлет внутри нее, все-таки найдет выход, пострадают даже случайные свидетели ее нервного срыва.

– Ну, вы вот у нас профи по части обольщения. А результат нулевой, – выруливаю со двора и перебрасываю через плечо ремень безопасности. – Так что не вам судить.

Дорога до типичной для этого городка пятиэтажки занимает всего пять минут. Но, если быть честным, еще никогда для меня время не тянулось так медленно. Подобное молчание угнетает: вроде бы тишина, а в ушах так и звенит от невысказанных мыслей. Даже Богдан, что прижался к плечу рыжего паренька с огромным фингалом под правым глазом, старательно сдерживает слезы. Шмыгает носом, куксится и с нескрываемым ужасом поглядывает на Щербакову, а стоит ей повернуться, и вовсе, прячет лицо на груди неопрятного паренька.

– Свою кровать я тебе не отдам, – доносится сзади недовольный голос подростка, стоит мне остановиться у подъезда.

– Больно надо. После тебя я в нее ни за что не лягу, – брезгливо морщится Юля, всем своим видом показывая, что говорит чистую правду.

– Конечно! Ты ведь у нас цаца московская… Чего с собой ортопедический матрац не прихватила? И простыни шелковые?

– У тебя, я смотрю, голос прорезался? – разворачивается резко, цедя сквозь зубы. – Надо будет, куплю. А свой сарказм засунь-ка подальше.