Нулевой километр - Евгения Стасина (2018)

– Получается так, – даже бровью не веду, и отправляю в рот кусочек сервелата, с аппетитом пережевывая свой завтрак. Что мне его выходки? Первый раз, что ли, вопит как резанный? Меня ничем не удивишь: этот наливающийся кровью взгляд и пульсирующая жила на шее, резко обозначившиеся скулы и холодная испарина на его лбу для меня не новы. Почти позабыты, но определенно хорошо знакомы.

Так что если я не хочу идти по уже отработанному сценарию с битой посудой, перевернутой мебелью и ушатом грязи, что он обязательно вывалит мне на голову, то сейчас самое время поставить кружку с недопитым чаем, прихватить с собой недоеденную колбасу и спрятаться от этого монстра в душе, где шум воды непременно перебьет звуки мужской истерики.

И я бы ушла феерично: встала, как подобает королеве, гордо расправила плечи, наплевав на разъехавшиеся на груди полы халата, и тряхнула бы начёсанной копной, что по утрам торчит в разные стороны, только Голубев мне все карты спутал.

Дергает за руку, насильно удерживая на месте, и как три года назад, опаляет щеки смрадом своего дыхания:

- Как щенка меня мордой в лужу тычешь? В моем же доме огрызаешься? На моем диване спишь, по моим полам ходишь, на стуле, — пинает деревянную ножку, и табурет подо мной с диким треском разваливается, вынуждая стоять перед Жорой на полусогнутых, — сидишь, и смеешь порядки свои устанавливать?! Хозяйничать будешь в хате своего столичного хлыща, а здесь без моего разрешения даже рот открывать не смей!

Как дети, что уже сбежались на шум и теперь с диким страхом, читающимся на побледневших лицах, прячутся за дверью, украдкой подглядывая в узкую щель? Как Айгуль, что сейчас так похожа на ту маленькую девчонку, что жалась к косяку, стирая ладошками горькие слезы потери, пока я волокла к двери чемодан? Как Ярик, что грызет ногти и не может скрыть дрожжи в коленях, прекрасно зная, чем может закончиться наша с Жорой перепалка? Или Богдан, что вцепился в Ленкину юбку и наверняка до черных мушек зажмурился, не желая становиться свидетелем моей быстрой смерти, ведь даже ему понятно – своим нахальством я только что подписала себе приговор. Нет уж, на такое я несогласна! Мне Тихомиров через раз рот закрывает, а уж этому потному автослесарю и подавно не удастся!

- Сейчас! — злюсь на него за тот ужас, что переживает ребятня по его вине, и с силой дергаю руку, впервые на своей памяти так быстро избавляясь от захвата влажных пальцев, впившихся в нежную кожу чуть повыше локтя. - Разбежалась! Строить будешь свою бесхребетную жену, а меня и пальцем не смей касаться — я тебя быстро засажу, да так, что в тюрьме сгниешь! И привыкай, дядя Жора, отныне мы с тобой на равных.

Выпрямляюсь, и, не отводя взора, переступаю через сломанный стул, что теперь вряд ли удастся возвратить к жизни.

- Не школьница я уже, — хлопаю его по плечу, ехидно бросая угрозу, — и если решишь меня за дверь выставить, то уже через суд. Так что прежде чем хватать меня или мои вещи, сто раз подумай – на зоне баб нет, а ты только их лупить и можешь!

Ярослав от удивления даже рот открывает. Во все глаза таращится на тирана, что мгновенно подскакивает, невольно опрокидывая свой табурет, и испуганно вскрикивает, когда о стену рядом с его головой разбивается тарелка со злосчастной колбасой. Вообще, мы делаем это синхронно: звук сам вылетает из груди, а по позвоночнику бежит холодок – раньше Голубев был посдержанней.

- Ты как со мной говоришь?

- Как заслужил, — хоть и храбрюсь, стараясь не выдавать испуга, а сердце так быстро в груди стучит, что кажется всем присутствующим слышно! И Лидин образ с подбитым глазом, распухшим носом и налитыми кровью губами так некстати всплывает в памяти.