Его невольница - Ульяна Громова (2020)

— Ох, вы только посмотрите! — крикнула я, оттолкнув его от себя. Столик опрокинулся вместе со всем, что на нём стояло, напомнив мне, как Энвер смахнул в замке обед из пятнадцати блюд. Дамла позже упрекнула меня, что я должна быть как минимум сдержаннее, как максимум — умнее, и уважать труд других людей — она с раннего утра по просьбе хозяина готовила для нас романтический обед, за которым Энвер собирался со мной откровенно обо всём поговорить. — Мне к лицу только раздвигать перед тобой ноги?! Ах, ну да! Ведь у невольниц путь короткий — на член своего хоз…

Я не договорила — задохнулась… от руки не шее. Энвер не сжимал пальцы, мне не было больно. Но жест давал понять — я перешла какую-то невидимую мне черту. А ещё — пришло запоздалое понимание — прямиком ткнула во второй, основной центр боли — в его мать.

— Мне нужно пройтись… — тихо сказал божественный мерзавец, отпустив мою шею.

Я всё равно не могла сделать вдох, хотя лёгкие уже кололо. Но гораздо слабее, чем его взгляд: влажный от собиравшихся слёз; бездонный, как отражение его боли; горячий, как лава эмоций, громко отбивавших быстрый ритм его сердцем.

Он молча оделся и вышел из комнаты, даже не хлопнув дверью. Лишь тогда я смогла вдохнуть. Но этот вдох не принёс облегчения.

Кажется… я снова всё испортила.

* * *

Быстрым шагом шёл куда глаза глядят. Валентина права во всём: в своём стремлении узнать всё прежде, чем принять меня с мешком грехов, а не щедрых подарков; в желании знать, что случилось с моей прошлой девушкой; в отчаянной потребности понимать, что будет дальше с ней; в необходимости решить, надо ли ей вообще связываться со мной, когда за моими плечами маячит призрак Кемрана и Месута. Я не имел права срываться. Но…

После показаний матери в Европоле наша семья быстро развалилась. Просто стремительно. Отец прилетел ровно на один день, чтобы развестись и лишить меня права на наследство. Все наши счета арестованы, аудиторская проверка Европолиции проводится в бюро матери и филиалах отца. В одночасье мы остались ни с чем и нигде. У нас с мамой был выбор: оставить всё как есть или как мы сделали. Ещё после убийства Насти мама предлагала этот, теперь реализованный, вариант, она тоже до чёртиков устала бояться быть пойманной с героином или что меня поймают на торговле сексуальными невольницами.

Но сеть Месута идеальна, он закрывал нас от всех случайностей с завидной прозорливостью, будто предвидел будущее. Он выстроил свой успех на пепле, тлене и костях наших с мамой надежд и желаний, гениально встроил отвергнувшую его женщину в свой бизнес-план. Я попал туда случайно — мать дорого платила за моё право быть свободным от той грязи, с какой смешали её собственную жизнь. Но я влез, чтобы вытолкнуть мать, и лишь потянул её ещё глубже.

Жаль, что Валентина не дослушала нашу с Настей историю. Она бы в любом случае не окончилась хеппи-эндом. Потому что в нашей паре любил я, а Настя позволяла себя любить и ничего не знала о той грязи, в которой я по уши утоп. Кемран назло мне добивался её любви, всё свои мерзости приписал мне. Это было легко — собранного братом компромата на меня хватило бы на пятерых мерзавцев.



Настя больше не хотела быть со мной, но отвергла и Кемрана. Уверен, что он неслучайно раскрыл всё мои неблаговидные тайны, увлекая девушку к озеру легендой о кознях Дьявола — он сразу собирался убить её, если не примет его «щедро» предложенного ей сердца. У него не было шансов, а его «откровенность» стала её приговором. Кемран воспитан дядей в любви и ненависти к матери, психика брата настолько изувечена противоречивыми установками, что он становился опасен для любой девушки, на которую падал его взгляд. Настя его интуитивно опасалась, но и подумать не могла, что вожделенный ею дворец султана — очаг мерзости и порока. А я оттягивал откровенный разговор и тянул с предложением руки и сердца, потому что сначала хотел вырваться из преступного бизнеса родственников. Но не успел.