Похоть - Ольга Михайлова

— Мой первый вопрос касается тебя, Пако, — он повернулся к Бельграно, — вчера в одиннадцатом часу мне показалось, что некая леди на первом этаже орала, как резаная. Я был уверен, что это не Берта Винкельман, ибо она тогда была рядом со мной, а побеседовав с сестрицей, я склонен думать, что это и не она. Это была и не миссис Тэйтон: однажды мне довелось слышать её визг, и могу поручиться, что кричала не она.

Бельграно слушал молча, мрачно озирая стол. Карвахаль же был неумолим.

— И тут я вспомнил прошлый год, когда ты в Каире распевал для нас тирольские песни. И я понял, что орала не женщина. Кричал ты. Фальцетом.

Бельграно отрицательно покачал головой и усмехнулся.

— Не я. Крик я сам слышал, потом дверь рядом хлопнула, но я не кричал. Это кое-кто другой тирольские песни пел, — глаза Бельграно теперь сияли, он чуть не хохота, косясь на Лану.

Карвахаль задумчиво перевёл глаза на Рене Лану. Француз готов был, казалось, провалиться сквозь землю, но не получалось. На его лице промелькнуло вдруг непередаваемое выражение физиономии Упоротого Лиса. Он несколько минут размышлял, потом кивнул головой.

— Да, это я спьяну пел, — признался он. — Просто решил глотку подрать. Я сам из Пьемонта родом, мне они нравятся.

Карвахаль покачал головой.

— Вздор. Я разобрал некоторые слова этой песенки и уверен, что её раньше в твоём репертуаре не было. Случайно ты… не вампира ли увидел?

Лану вздохнул:

— Ну что ты ко мне прицепился? Переводил я текст, потом пошёл на минутку в нужник, выхожу, а тут, невесть откуда, — супруга нашего дорогого друга… сам понимаешь, не Винкельмана. И ко мне. Ну, я человек крайне разумный, примерный муж, мне скандалы не нужны, рога я никому не наставляю, не говоря уже обо всём прочем… Ну и… — он замялся, — испугался я немного. Внезапно всё вышло. Она точно из бездны вынырнула, напугала. Как привидение.

— И ты заорал надтреснутым фальцетом…

— Ты бы тоже заорал, когда увидел бы такое, глаза горят, руки потные, шипит что-то… — не сдавался Лану.

— И ты заперся у себя…

— Конечно. Зачем мне проблемы? — голос Рене обрёл силу. Ему было несколько неловко, но он держался. — Мне бабуля, отважная женщина, всегда говорила: «Не ходи по чужим жёнам, лучше сразу в омут», но почему я должен выбирать между такими крайности? Разумнее избегать и того, и другого.

Карвахаль кивнул, видимо, сочтя объяснения коллеги достаточными.

— Ясно. — Он снова повернулся к Бельграно. — А ты почему весь вечер дверь не открывал?

— Я к себе пришёл, тут слышу вопль в коридоре, высунулся, увидел Рене и привидение и, чтобы не стать жертвой шестипалого фантома, дверь-то и прикрыл на два оборота. Призрак этот около меня тоже неоднократно мелькал, и я подумал, что осторожность не повредит, — рассудительно сообщил Франческо. — А после так и уснул, перебрав малость. Я и не слышал, как ты стучал.

— Ах вот как, — задумчиво протянул Карвахаль. — Ты, стало быть, тоже призраков боишься?

— Я не верю в призраков, — храбро ответил Бельграно. — Но вдруг они верят в меня?

Карвахаль снова кивнул головой, потом повернулся к Рене Лану.

— Ладно, я понял ваши принципы, господа, а теперь выясним твои проблемы, Рене. Ты обещал, что мы все спокойно обсудим. Что вчера после встречи с привидением-то случилось?

— Ничего особенного, заперся я, винца ещё чуток сухого тяпнул, расслабился, успокоился, и за работу принялся, — пробурчал Лану. — Просто эта чёртова надпись… После твоей фрески я почти уверовал в переселение душ, а тут вдруг… Глазам не поверил.

— Перевёл? — догадался Карвахаль, и Бельграно тоже навострил уши.

— Перевёл, конечно, — обречённо согласился француз. — Я подумал, что раз написано бустрофедоном…

— Чем-чем? — спросил Бельграно. — Это, что, язык такой?