Стас тянет улыбку. Маленький палец продолжает тыкать в извивающегося червя с настойчивым интересом к чужой боли. Его распирает буря щенячьего восторга, ведь это его первая рыбалка с дедом. Наконец-то. Настоящее приключение настоящего исследователя и выход в море (и ничего, что море – это озеро).

– А червяк? – напоминает Стас. – Ему больно? Смотри, как он скривился.

«Я стараюсь об этом не думать», – отвечает жестами дед и улыбается.

– А я бы хотел об этом подумать, – замечает Стас.

Дед бросает на него удивленный взгляд.

«Тогда подумай. – Он кивает, останавливает лодку и поднимает весла. Показывает на глубину. – Внизу яма, там караси».

Стас тут же забывает о муках червя, переваливается через борт и с удовольствием опускает руку в теплую июльскую воду Рокота, до самого локтя. Вглядывается в темную толщу, ищет глазами блестящие спины рыбешек.

Дед хлопает его по плечу: «Сядь, уймись. Рыбалка не любит суеты».

В его глазах читается веселый блеск азарта. Стас съезжает на дно лодки на животе и закатывается смехом.

«Смотри, – жестом показывает дед Леня, посерьезнев, и берет удочку, ту, что подлиннее. – Бросаем точно в яму».

Стас кивает, тоже становясь серьезным, прячет улыбку, пытливо смотрит на мозолистые крупные руки деда, сжимающие удочку. Дед замахивается, оттягивая леску, и с коротким тихим «пл-ю-м» наживка и грузило уходят в воду. Дед устраивается в лодке удобнее, на его лице – блаженное удовольствие и умиротворенность.

Он поворачивается к Стасу: «Завтра поедешь со мной на рыбалку?»

Стас с жаром кивает, оглядываясь на «Москвич», что ярким сине-фиолетовым пятном выделяется среди светлого прибрежного песка. За последнюю неделю автомобиль два раза заглох на дороге, и дед пускал Стаса за руль, чтобы давить на педаль газа. Дед поднимал капот, что-то подкручивал и завинчивал, потом махал рукой, мол, «давай!», и Стас нажимал на педаль. Ноги еле доставали, но он старался изо всех сил, сосредоточенно сопя, как паровоз.

Дед дергает удочкой и улыбается Стасу, а другой рукой показывает: «Ты знаешь, что это озеро – искусственное? Его вода хранит в себе чужие тайны». Он переводит взгляд на леску – та ровной, еле видимой паутинкой тянется из воды – и спрашивает: «Так что ты сегодня задумал?»

Сознание Стаса совершенно путается. Он пытается осознать, что происходит. Его детский разум не понимает коварности вопроса. «Что ты сегодня задумал?» – в чем тут подвох? А он точно есть.

Стасу не хочется врать деду: его любимый дед – единственный человек, кому Стас не врал. Ни разу. Никогда. Конечно, нужно сказать ему правду. Дед не будет ругаться, а самое жуткое, что можно от него ожидать, – легкий подзатыльник.

– Деда, – говорит Стас, понижая голос до полушепота, – я не отдам ей Костю. Я даже не скажу, что его нашел. Пусть он живет, ведь у него приемные дети. Такие же, как я. – Он наклоняется к деду и спрашивает, ожидая похвалы и одобрения: – Здорово я придумал?

Дед кивает с серьезным видом и внимательно оглядывает Стаса. Его глаза принимают вид линз, огромных, ярких и выпуклых, словно неоновых.

А Стас продолжает оправдывать свой поступок:

– Я ведь не чудовище, как говорит Егор. Я должен сделать хоть что-то хорошее. Я не отдам ей Костю. Ты мне не веришь, деда?

Глаза наполняются слезами. Дед кладет ладонь на плечо Стаса и снова кивает: «Ты все здорово придумал, Еж».

– Наверное, я умру за это, – всхлипывает Стас. – Мне страшно.

Слезы льются по щекам, будто там, в голове, треснул поливочный шланг. Мокрые ресницы слипаются.

Приладив удочку к борту, дед прижимает к себе ревущего Стаса, гладит по голове. Стас шмыгает носом и поднимает на него затуманенный взгляд.

«Ты сильный и смелый мальчик, Еж. Ты справишься, – отвечает жестами дед. – Если бы ты не справился, я бы тебя не выбрал. Все мы – корабли, разве ты забыл об этом?»