Рокот - Анна Кондакова (2023)

Луч, мелькнув по оградке, остановился на могильной насыпи у надгробия с именем Андрея Бежова. Стас почувствовал под подошвами кроссовок земную дрожь, зашелестели пластмассовые и тканевые цветы в венках, повсюду застучали металлические задвижки на оградках.

Сквозь рваные сизые тучи блеснула луна. Стало ощутимо холоднее. С низин на пригорок, где стояли Стас и Роберт, принесло белесый туман, он быстро заполонил кладбище с тысячами могил, заглатывая кресты и гранитные камни, скрывая их с глаз.

– Господи, Господи, – зашептал Роберт, его губы задрожали, – пусть мы останемся живы, пожалуйста, Господи…

Его шепот заглушил далекий и уже знакомый гул.

В нем смешалось все: крики, бормотание, плач, смех и разговоры. Пришедший словно из-под земли гомон давно усопших людей, тысяч, миллионов мертвых, все нарастал, становясь невыносимым, заставляя вибрировать воздух Новомихайловского кладбища.

Стас огляделся, взял у Роберта фонарь и выключил, сунув его в карман ветровки. Посмотрел в напряженное лицо друга, освещенное лунным светом, набрал воздуху в грудь и крикнул:

– Андрей! – Звук его голоса вырвался в темноту вместе с клубами пара. – Я пришел навестить тебя! Бежов!

– Может, орать – это лишнее? – прошептал Роберт.

Гул стих, сменившись гробовой – действительно, гробовой – тишиной. Слышно было лишь тяжелое дыхание Стаса и Роберта.

Стас вновь осмотрел округу, вглядываясь в темные силуэты надгробий и крестов в клубах тумана.

– Андрей! – снова крикнул он и легонько пнул в основание надгробия.

– Ты что творишь? – зашипел на него Роберт. – Ты знаешь, как это называется?

– Тебя это возмущает?

– Конечно!

– Значит, и Бежов возмутится. – Стас пнул по надгробию сильнее и опять зычно позвал: – Андре-е-ей! – Он вогнал лопату в надмогильную насыпь.

– Платов, перестань… – взмолился Роберт. – Ты оскверняешь могилу.

Стас вынул лопату из земли, приладил ее к каменной оградке и напряженно прошептал:

– Ничего не происходит… странно…

– Знаешь, что еще странно? Что Полины нет. Я, конечно, очень этому рад, но все же куда она делась? Может, она решила, что нечего нас больше мучить, и успокоилась?

– Шутишь? – нахмурился Стас. – Она слишком ненавидит своего убийцу, чтобы успокои-и-и-и…

С хриплым возгласом он провалился под землю.

Юркнул туда, словно под его ногами исчезла крышка люка. Руки сами собой поднялись над головой, ноги вытянулись, и весь он будто превратился в нож, пронзающий гнилую рыхлую плоть. Нос, рот, глаза, уши – все забила холодная глинистая земля, а Стас продолжал соскальзывать вниз, в черную сырую бездну.

Он больше не кричал и не стонал – он не проронил ни звука. Если бы он открыл рот, то наелся бы земли. Ветровка и футболка задрались до самой шеи и грозили сползти вовсе. Голый торс Стаса царапали сколы кирпичей, торчащие острия корней и щепок, округлые бока камней.

А плоть земли все разверзалась под ним.

Очнулся он в кромешной темноте. Закашлялся, ощутив во рту сырость и скрипящие на зубах комья земли. Легкие сделали импульсивный вдох, вбирая в себя воздух, застоявшийся и влажный. Стас хотел было поднять руку, но не вышло – ударился обо что-то твердое. Он повернул голову набок, сплюнул, стараясь избавиться от земли, набившей рот, и принялся исследовать тесное пространство.

Он лежал на спине – лопатками и позвоночником чувствовал твердую поверхность, но это был не бетон и не камень, что-то другое. Ладони, грязные, липкие, с обломанными и ноющими ногтями, ощупывали поверхность… деревянного ящика… ящика…

– Нет, – выдохнул Стас. – Нет… нет, нет… Господи, нет…

Он лежал в гробу. Это он понял почти сразу.