Перстень с печаткой - Андраш Беркеши (1986)

— Вы провели ночь с Анной, майор. Я понимаю вас: хорошенькая женщина, отличные формы.

Рельнат поставил бокал на стол и глуповато осклабился.

— Не говорили ли вы случайно с Анной о предстоящей операции?

— Почему вы спрашиваете об этом?

— Прошу вас ответить мне.

— Говорил, но только в общих чертах.

Шалго вздернул свои лохматые брови.

— Вот уже десять лет, как Анна на службе у англичан, — сказал он. — Все, о чем вы говорили с ней ночью, уже известно англичанам.

— Не может этого быть! — похолодев, вскричал майор.

— Это только вам так кажется. Так вот, майор, проводите будапештскую операцию с учетом всего этого.

Наступила длинная, томительная пауза.

— На месте англичан, — опять заговорил Шалго, — я постарался бы выключить из игры вашего Доктора и выпустил бы на сцену своего человека. Курьер, которого вы посылаете в Будапешт, он-то по крайней мере знает Доктора в лицо?

— Нет.

— А как же он убедится в том, действительно ли он говорит с Доктором? Пароль и отзыв англичане могли узнать.

Рельнат начал как-то странно улыбаться.

— Признаю, — сказал он, — что мы совершили несколько ошибок. В ту ночь мне и самому показалось, что с Анной что-то неладно. Однако, Шалго, я тоже кое-что смыслю в нашем деле. И потому всю эту операцию решил провести так, чтобы Доктора не подвергать риску. А потому мой курьер явится не к Доктору, а совсем к другому человеку, который, кстати, Доктора знает в лицо. Он-то и отведет к нему моего курьера.

Шалго одобрительно кивнул и сказал, что теперь он спокоен. С этим он удалился.

Разумеется, майор и не подумал идти обедать. Тщательно обследовав квартиру, он сходил к капитану Дарре. Прослушал магнитофонную запись ночного разговора, оттуда же позвонил курьеру и попросил его немедленно явиться в контору Дюрфильгера. Час спустя курьер уже сидел перед ним.

Дождь давно перестал, выглянуло солнце. Ворвавшись в окно, его яркие лучи осветили черные, как вороново крыло, волосы собеседника Рельната.

— Имя? — начал опрос гостя Рельнат.

— Балаж Пете.

— Лет?

— Тридцать три.

Мужчина безупречно говорил по-французски.

— Когда бежали из Венгрии?

— Весной пятьдесят второго.

— Занятие?

— Без определенных занятий. До побега окончил три семестра Политехнического института.

— Родственники живы?

— Мать жива.

— Чем занимается?

— Учительница.

— Вы знаете, что не имеете права встречаться с нею?

— Знаю, господин майор.

— Откуда вам известно, что я майор?

— Слушал ваши лекции в разведшколе.

Рельнат кивнул.

— Которая у вас это ходка?

— Шестая, господин майор.

— Документы?

— Все готово — жду задания.

Рельнат, заложив руки за спину, прошел к окну, остановился, несколько секунд всматривался в лицо Пете, затем взглянул в окно на тихую улочку Моцарта и только после этого отошел от окна.

— Не страшно? — спросил он.

Курьер пожал плечами.

— Привык. Страшно, конечно, но я стараюсь не думать об этом.

Майор подошел к нему поближе. Ему определенно не нравилось безразличие Пете.

— Сейчас я вам задам еще один вопрос, но попрошу ответить на него не штампованными фразами.

— Постараюсь ответить откровенно, господин майор.

— Испытываете вы еще тоску по родине?

— Тоска по родине, господин майор, возрастает прямо пропорционально количеству лет, проведенных на чужбине.

— И вам ни разу не приходило в голову во время одной из ваших забросок на родину явиться с повинной к властям?

— Была у меня однажды такая мысль, господин майор.

— Почему же вы не явились?

— Потому что нет у меня уже больше выбора. — возразил Пете. — Шесть курьерских ходок за плечами.

— Вам сказали, в чем будет состоять ваше задание?