Танго втроем - Мария Нуровская (2012)

– Я заметил, что когда ты получала даже самую маленькую роль, то делала из нее что-то особенное. Я наблюдал твое слияние с каждой героиней, которую ты играла, воистину это было чудом… А как ты играла Джульетту! Ты просто полностью перевоплотилась в тринадцатилетнюю стройную девочку, была ей!

– В том-то и дело, что ты вовремя меня не остановил.

– Это было выше моих сил.

– В этом и есть корень моих страданий. В какой-то момент я поняла, что, отдавая роли всю себя, я каждый раз умираю.

Он нежно гладил меня по щеке:

– Любовь моя, так происходит с каждым настоящим актером, а потом он воскресает, таков уж наш удел.

– Но ты меня этому не учил, а теперь я ощущаю себя калекой. Боюсь, что у меня отвалится рука или нога, потому что они больше не принадлежат мне.

– О, господи, Джульетта моя!

– Ты сказал «Джульетта»?

– Понимаешь, для меня ты – Джульетта, необыкновенное, чудное создание…

– Ну и номера тебе откалывает твоя Джульетта…

– А та, настоящая, разве не откалывала? Устроила своему Ромео смертельный номер…

Ну что же, сейчас мы с ней во всем сравнялись… С той только разницей, что я очнусь от летаргического сна, ибо мой любимый верит, что не все еще потеряно. А если бы не верил… Поступил бы он как тот, возлюбленный Джульеттты? А как бы я поступила? На сцене я неукоснительно следовала тексту…

После интервью в польском «Пари-матч» нам не давали проходу. Постоянно кто-нибудь из журналистов добивался с нами встречи. А когда мы отказывались давать интервью, стали появляться уже полностью сфабрикованные беседы с нами. Меня это доводило до бешенства, я все время порывалась писать опровержения, подавать заявления в суд, но Зигмунд одной фразой меня разубедил:

– Брось, овчинка выделки не стоит…

Может быть, потому, что в этих поддельных интервью полной идиоткой выглядела именно я: «Александра Полкувна до безумия влюблена в своего мужа», «Полкувна смотрит на мир глазами Зигмунда Кмиты!» А как было на самом деле? Чьими глазами я смотрела на мир, я боялась в этом признаться даже самой себе. Боялась посмотреть правде в глаза и честно сказать, что у меня стерлись границы между реальностью и фикцией. Зигмунд был свято уверен, что это от переутомления, мне просто надо поехать отдохнуть…

И мы отправились отдыхать. Но не к теплому морю, как прочили нам иллюстрированные журнальчики, а на Балтийское побережье. Зато жили в настоящем замке, который только что отреставрировали. Правда, он немного напоминал картонные декорации, но окна нашего номера выходили в парк, в котором росли пятисотлетние платаны. Мы ездили на пляж и, выкапывая ямки в песке, выстраивали баррикады от ветра, подставляли тела солнцу. Тело… мое тело… Молодое и упругое, пока еще предмет вожделения… но как долго это продлится? Когда-нибудь, да закончится… а когда закончилось у Эльжбеты – после рождения второго ребенка? Или немного позже?.. Когда она для себя открыла, что ее тело больше для него ничего не значит? Когда он начал от нее отворачиваться?

– Твой животик, – слышу я его шепот, – он всегда меня так возбуждает…

Я воспринимаю эти слова с дрожью отвращения, будто что-то холодное и скользкое дотронулось до меня. «Рука смерти», – думаю я. А ведь это не что иное, как любовные признания, а любовь так далека от смерти… «Да неужели? – опять говорит во мне чей-то недобрый голос. – А Джульетта? Как близко от ее любви была смерть, слишком близко…»

Какая-то компания неподалеку от нас, тоже за баррикадами из песка, громко комментирует фотографии в цветном бульварном издании. Опять сплетни! Никуда от них не деться. Хорошо еще, что не обо мне. Новая сенсация – оперный певец, горячий испанец, влюбился в молоденькую польку. Говорят, присылает за ней собственный самолет каждый уик-энд. И вообще сходит по ней с ума.

– Чему тут удивляться: между ними тридцать лет разницы! – слышу я чей-то голос.