Рыцарь любви - Эмма Орци (2014)

Дерулед делал над собой страшные усилия, чтобы не вскочить с места, не наброситься с животной яростью на Фукье-Тенвиля и ударом сильного кулака не положить конец его лживой речи. Но для блага любимой девушки он должен был молча слушать, пока Фукье-Тенвиль читал:

– Гражданка Жюльетта Марни, вы обвиняетесь в ложном доносе на народного представителя; этим актом вы побудили революционный суд обвинить этого народного представителя, сделать обыск в его доме и потратить даром драгоценное время, которое должно быть употребляемо на служение республике. Такой ваш поступок был вызван желанием освободиться от человека, который препятствовал вам вести безнравственный образ жизни, что и привело вас на скамью подсудимых. Вы признались, что несколько граждан состояло с вами в безнравственной связи, что ваше обвинение гражданина Деруледа было ложно и злонамеренно, наконец, вы старались уничтожить какие-то предосудительные письма. Принимая все это во внимание, я именем французского народа требую, чтобы из зала суда вас отвели на площадь Революции, где из рук гражданина Самсона вы получите публичное наказание плетью. Оттуда вас отправят в тюрьму Сальпетриер, где вы останетесь столько времени, сколько будет назначено по усмотрению Комитета общественного спасения. Итак, Жюльетта Марни, вы слышали ваш приговор, что вы желаете сказать в свою защиту?

Во время чтения обвинительного акта Жюльетта была совершенно спокойна, но, когда услышала приговор, ее бледные щеки побледнели еще более. Она ни разу не повернула головы к оскорблявшей ее черни, спокойно выжидая, когда прекратятся дикие, злорадные крики, только кончики ее пальцев нетерпеливо барабанили по решетке. В «Протоколах» упомянуто, что она вынула носовой платок и отерла им лицо, покрытое потом. Впрочем, это могло быть следствием невыносимой жары, царившей в зале. Воздух был пропитан зловонием, исходившим от грязной одежды публики. Сальные свечи едва мерцали, масляная лампа чадила.

– Жюльетта Марни, – повторил Фукье-Тенвиль, – желаете ли вы что-то возразить?

– Нет, не желаю.

– Не желаете ли вы защитника? Это ваше право, гражданка, дозволенное законом, – торжественно прибавил Тенвиль.

Жюльетта уже готова была произнести «нет», но теперь настала минута, которой Дерулед ждал двое суток, с самого момента ареста любимой девушки.

– Гражданка Жюльетта Марни поручила свою защиту мне, – громко произнес он. – Я здесь, чтобы отвергнуть возводимые на нее обвинения и именем французского народа просить о ее полном оправдании.

Громкие рукоплескания приветствовали выступление Деруледа. Утомленные депутаты встрепенулись и напрягли свое внимание. На самом верху, на одной из последних скамеек, восседал Ленуар, автор разыгравшейся драмы, и с нескрываемым удовольствием следил за происходившим.

При первых словах Деруледа яркая краска залила лицо Жюльетты. Переждав, пока зрители немного успокоятся, Фукье-Тенвиль обратился к Деруледу:

– Что же вы можете сказать в защиту обвиняемой, гражданин Дерулед?

– Что подсудимая невиновна во всех возводимых на нее обвинениях, – твердо ответил тот.

– Чем вы докажете свое утверждение ее невиновности? – с деланной учтивостью проговорил Тенвиль.

– Очень просто, гражданин Тенвиль: письма, на которые вы ссылаетесь, принадлежат не обвиняемой, а мне. Донося на меня, гражданка Марни служила интересам республики, так как эти письма имели отношение к вдове Луи Капета: в них излагались планы к ее освобождению.

По мере того как Дерулед говорил, в толпе, особенно на верхних скамьях, начал подниматься глухой ропот, к концу речи превратившийся в могучий рев ужаса и негодования. В один миг наивная любовь толпы к Деруледу обратилась в неукротимую ненависть.