Марджори - Герман Вук (1995)

— Что это за дурацкие шутки о том, что Самсон-Аарон болен или мертв или что-то там еще? Он же в великолепной форме!

— Мамочка, это, наверное, был сон, но, честное слово, все казалось таким реальным, что я просто не могла не сообщить тебе.

Кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась, чтобы посмотреть на подошедшего, и все в ней перевернулось от ужаса. Рядом с ней стояла Маша с седыми разбросанными по плечам лохмами, дикими глазами и прыщавым лицом. В руке она держала кухонный нож и с глупым хихиканьем вонзила его прямо Марджори в горло.

Усилием воли Марджори заставила себя открыть глаза. Рука, трясшая ее плечо, была мамина. В окно тускло лился свет пасмурного утра. Миссис Моргенштерн сказала:

— Извини, дорогая, но тебе пора вставать. Джеффри только что приехал.

— О Боже, неужели я заснула? Который час? — Она села на кровати, откинув грубое коричневое одеяло, все еще ощущая дрожь в спине от своего кошмара. Осознание того, что произошло, возвращалось к ней.

— Сейчас половина восьмого. Я очень рада, что тебе удалось немного поспать. Тебе понадобятся силы.

— Как Джеффри?

— В общем, довольно хорошо.

— Ты взяла с собой Сета?

— Нет. У него достаточно будет в жизни времени, чтобы насмотреться на такие вещи.

Марджори с трудом добралась до стоявшего в комнате дешевого шкафа, взглянула на себя в зеркало, попыталась пригладить волосы. Ее вечернее платье выглядело до нелепого неподходящим для утра вообще, а тем более для столь трагических обстоятельств. Кроме того, оно было сильно измято и испачкано. Косметика на лице превратилась в одно смазанное пятно. В ушах были огромные серебряные серьги. Просто невозможно появиться на людях в таком виде, являя собой потерпевшее крах легкомыслие и напоминая рваную карнавальную маску в ведре для мусора.

— Ты только посмотри на меня, мама! У меня есть пять минут, чтобы сбегать к себе и привести себя в порядок?

— На улице дождь.

— Мне все равно. — Она отвернулась от зеркала. Глаза матери слегка покраснели, но в остальном она выглядела абсолютно такой же, как всегда. На ней была та же коричневая кофта, в которой она вчера вечером уезжала отсюда. — Ох, мамочка, все это было так ужасно!.. — Она обняла мать.

Миссис Моргенштерн прижала ее к себе покрепче, потрепала по плечу.

— Ну, успокойся. Грич мне все рассказал.

— Мам, он чувствовал себя нормально, когда уходил с вечера. Немного устал, но… Я хотела его проводить, но он не позволил…

— Дорогая, уж не собираешься ли ты спорить с Господом? Это случилось потому, что его время пришло. — Она откашлялась. — Довольно, у нас уйма дел. Я вызвала представителя похоронного бюро, вся семья в курсе. Похороны в Нью-Йорке в половине двенадцатого, так что времени не так уж много…

— В половине двенадцатого — сегодня?

— Порядок требует, чтобы умерших хоронили как можно быстрее.

— Мам, я вернусь через пять минут. Обещаю.

Пробегая мимо комнаты, где лежал дядя, она услышала голоса и скрежещущие звуки, как будто передвигали мебель. Снаружи действительно шел такой дождь, что она с трудом различала ближние деревья. Концертный зал вырисовывался смутными очертаниями в дымке дождя. Ни о чем не думая, она пробегала мимо фонтана, когда вдруг заметила, что из него спустили воду и обнажилось грязное дно. Тогда она все вспомнила и отвернулась, снова объятая ужасом.

Она поспешно умывалась и переодевалась в простое платье унылого серого цвета, одновременно прикидывая, успеет ли собрать и отослать домой свои вещи. Нет, самой ей не успеть, решила она. Она не принимала специального решения о том, что покинет «Южный ветер». Она просто знала, что не вернется сюда. Одно мгновение она поколебалась у зеркала. Лицо ее без косметики выглядело желтоватым, как ей казалось, просто уродливым. Сухие бледные губы были невыносимы. Она все-таки слегка тронула их розовой помадой.