Венгерская рапсодия - Джастин Элиот, Шарлотта Штейн, Кэй Джейби (2014)

Глава 2

Около 2:32 ночи я решила, что поговорю с ним об этом. То есть я такая, правда ведь? Я болтлива. Я все выговариваю. И, несмотря на то, что большущая, огромная часть меня подозревает, что это в корне неверный подход к человеку, который стесняется поддержать разговор даже о покупке нижнего белья, я все равно рискну.

Жаль только, что я решилась на это в джакузи.

Но это не только моя вина. Это Джеймс придумал засунуть нас туда после длинного, тяжелого дня ничегонеделания, и хотя Арти согласился – хоть и думал, вероятно, что сидеть в одной ванной с другими людьми – все равно что кончать кому-то на лицо, – я знаю, что это ничего не значило.

Не то чтобы он сразу стал Хью Хефнером или вроде того, поскольку согласился залезть в большую ванну с двумя друзьями и злейшим врагом. Он даже не выглядел расслабленным, несмотря на абсолютно восхитительные горячие потоки и открывающийся перед ним вид, который просто…

Я в жизни ничего подобного не видела. Легкий вечерний туман, развешанный на деревьях. Деревья кажутся мохнатыми точками, тянущимися до едва смеркающегося неба. Настоящая красота, свежий, слегка прохладный воздух, а Джеймс и Люси почти, почти целуются. Ничего милее и представить себе нельзя.

Так отчего же он выглядит совсем не мило? Он просто уставился в какую-то невидимую точку, словно эта точка невероятно его раздражает. Он так хмурится, что мне видно глубокую морщину между бровями, конечно, ведь деревья – это такая заноза в заднице. Плавно опускающаяся ночь – это так не к месту.

Боже мой, не удивительно, что у него такая мигрень разыгралась.

Неудивительно, что я запаниковала, когда Джеймс и Люси сказали, что идут сушиться. Я даже проводила Джеймса тревожным взглядом, но от него абсолютно никакой помощи. Он сам подтолкнул меня к этому разговору, пока мы в воде, поцеловав меня в макушку прежде, чем уйти.

Пробормотал еще что-то ободряющее типа все будет хорошо.

Но все совсем не хорошо. Потому что, как только я произнесла эти слова – безопасные слова, вспомогательные слова, типа:

– Знаешь, Арти, я вижу, что мы не совсем ладим. Но я правда была бы рада, если б мы смогли быть друзьями. И если я что-то могу для этого сделать, то сделаю. Одно твое слово, и я сделаю, – он ответил:

– Я не хочу, чтобы мы были друзьями. Я считаю тебя вульгарной, ясно? Иногда мне с трудом верится, что ты вообще можешь такое говорить.

Разумеется, я догадывалась, что дело было в этом. Но суть такова: в момент, когда он это произносит, я понимаю, что совершенно об этом не подозревала. Я думала об этом отвлеченно, немного параноидально, а когда это сказано вслух, когда он сам мне об этом сказал, я понятия не имею, что делать.

Думаю, то, как я себя почувствовала, можно назвать шоком. Было похоже на шок. А когда он проходит, на его место приходит что-то другое, что-то ужасное, я и не знала, что такое таится во мне, ох, я не хочу этого делать. Я знаю, оно на подходе, но даже так – нет, нет.

Я не заплачу. Я не расстроена, потому что Арти Картер – ничтожество. То есть, боже ты мой, мне это и раньше было известно. Это не новость, которая должна меня удивить. И уж тем более удивление не должно возрастать по мере того, как он говорит. Лицо практически ничего не выражает. Он своим противным взглядом уже что-то прожег – там, в лесу.

– Разве нормальный человек такое скажет? Телефонная книга между ног, черт возьми! Я не ненавижу тебя, ты мне отвратительна.

Ладно, допустим, – глаза уже жжет. Нет смысла это отрицать, потому что в следующую секунду я могу почувствовать на лице уже не теплую воду джакузи. Слеза уже скатывается по моей щеке, словно Арти Картер и правда может так меня задеть – но раз так, почему бы ему этого не делать?

Он сказал самую жестокую вещь, которую я когда-либо слышала, и в выборе тона он не был сдержан – словно он пытался сжечь меня заживо.