Любовники - Кэтлин Уинзор (1997)

В эти минуты Аморет восхищалась выражением его лица, ее переполняло искреннее благоговение.

— Знаешь, я чувствую, что все вокруг становится все спокойнее и спокойнее, — произнесла она спустя несколько минут. — Где я ни появлюсь, там становится тише и спокойнее. И это слегка пугает меня, Майлз. Как ты думаешь, почему это происходит? С чего это весь мир становится спокойным? Это как-то неестественно. Ведь шум и суета — часть жизни, не так ли? Если мир станет совершенно тихим… не будет ли это означать, что я просто умерла? — Она спрашивала это спокойным и ровным голосом, стараясь скрыть свой страх.

— Не знаю, — совершенно серьезно ответил Майлз.

— Я всегда была так счастлива, — вздохнув, проговорила Аморет. — Как говорила мама, я была очень радостным ребенком. А сейчас я счастлива только потому, что я с тобой. — Она пристально посмотрела ему в глаза. — Наверное, я останусь с тобой навсегда и никогда не вернусь к ним.

— Нельзя, Аморет. Иногда тебе придется возвращаться.

— Да, — кивнула она и собралась уходить. — Знаю. — Аморет остановилась на пороге и вновь посмотрела на него. — Но почему?

— Тебе известно почему. Потому что это твоя реальная жизнь и тебе нельзя покидать ее совсем.

— Нельзя, нельзя, — прошептала Аморет. — Вот и ты говоришь мне «нельзя». Даже ты, Майлз.

Однако не прошло и несколько минут, как они снова смеялись и Майлз целовал ее. Вскоре она ушла. Это был тот день, когда ее потеряла Шарон. И в этом, безусловно, сама Шарон и была виновата.

Стояла ранняя весна, и Аморет с приятельницей решили вместе отправиться на ленч, чтобы потом побродить по магазинам. Аморет порхала, словно бабочка в саду, перелетала от одного прилавка к другому, указывая на вещи, которые следовало отправить ей на дом. При этом весело шутила с продавщицами. И они отвечали ей тем же. Люди наблюдали за ней, восхищаясь ее необыкновенной красотой и грацией, изумляясь беспечности и легкости, с которой она тратила деньги. Раньше ей никогда не приходилось называть свое имя, поскольку все прекрасно знали ее. Но сегодня она покупала туфли у нового продавца, и, когда он спросил ее имя, чтобы записать адрес, она ответила:

— Аморет Эймз.

Шарон незаметно толкнула ее локтем, и Аморет удивленно посмотрела на подругу.

— Ты назвала ему свою девичью фамилию, — прошептала Шарон.

— Ну и что? — спросила Аморет.

Продавец тем временем ожидал с карандашом в руке, и Аморет продиктовала свой адрес. Когда подруги вышли из магазина, Аморет спросила у Шарон, в чем проблемы.

— Ты назвала ему свою девичью фамилию, — повторила Шарон.

— А почему бы и нет?

— Разве ты теперь не носишь фамилию Дональда? Прежде ты всегда называлась ею.

— Это было до того, как Дональд потерял меня, — ответила Аморет.

Они вышли из магазина Бергдорфа Гудмана и дошли до конца площади. Там остановились и взглянули друг на друга.

— Аморет, пожалуйста, скажи, что происходит. Все так загадочно. Дональд ведет себя так, будто настал конец света, твоя семья в полном расстройстве и недоумении, а мать Дональда сообщила мне, что ей не хотелось ехать в Европу, но на этом настоял Дональд. Что все это значит?

Аморет снова двинулась вперед. Вокруг женщин бродили и летали голуби; они садились в нескольких футах от них, ворковали, клевали какие-то крошки, забавно играя ими. Аморет, наблюдая за птицами, ласково улыбалась.

— Шарон, знаешь, по-моему, ты не отличаешься от любого человека, который воспринимает мир таким, каким он кажется.

— А каким же ему еще быть? Я была бы рада узнать! У меня такое ощущение, словно мир вокруг нас рушится… Да, да, именно тот мир, который мы знаем, с нашей дружбой, нашими семьями, друзьями, всем тем, чем мы живем. И вот этот мир исчезает, Аморет. И ты — тот человек, который способствует этому!