Непутевая - Лиза Альтер (1997)

Лаверна задумчиво почесала левый бок.

— Продолжай, Эдди.

— Эдди, ты что? Он вполне приличный и вежливый человек.

— Он втерся к тебе в доверие, Джинни. Неужели не понимаешь? Хотел сделать тебя своим информатором.

— Чушь! Ты насмотрелась боевиков!

— Джинни, он точно положил на тебя глаз. Я-то вижу, как он на тебя поглядывает. Я не говорю, что ты ему отвечаешь, хоть и исчезала несколько раз неизвестно куда… Мне нужно быть уверенной, что он не причинит тебе вреда. А ты — нам. Этот человек — агент ФБР. Точно!

— Ты себе льстишь, Эдди. Зачем ФБР тратить время на таких мелких рыбешек, как мы?

Эдди задумалась.

— Ну… по многим причинам. Наркотики, политические протесты, деньги, которые мы посылали… Может, они считают нас политическими беженцами или распространителями наркотиков.

— Ты ненормальна!

— Возможно. Но я права. И знаю, что тебе нужно остерегаться этого человека.

— Ты ревнуешь!

— Я?! Ревную?! — Она засмеялась. — Ревность — предрассудок, основанный на частной собственности, а я не верю в частную собственность. Ты — самостоятельная женщина, Джинни. Ты вольна приходить и уходить когда хочешь, выбирать друзей и любовников каких захочешь. У меня и в мыслях нет влиять на твои решения. Я только хочу открыть тебе глаза на последствия этого совокупления, могущего повлиять на жизнь твоих сестер; вот и все.

— Какого совокупления? Господи, Эдди, я ведь только сегодня с ним познакомилась! Я не трахаюсь с кем попало! Отстань, или…

— Не угрожай мне!

— Я не угрожаю! Я предупреждаю.

— Ну что ж, значит, теперь мы обе предупреждены…

Вечером мы сидели вокруг плиты. Я жевала апельсиновую корку за неимением жвачки. Этель точила свой топор. Днем Мона закопала в сугроб на лугу пучки марихуаны, до этого спокойно висевшие в кухне, и теперь перебирала оставшиеся семена. Они с Эдди решили, что вот-вот к нам нагрянет с обыском ФБР… Лаверна обеими руками массировала свои ключицы, закрыв от удовольствия глаза и запрокинув белокурую голову. Эдди сидела рядом и влюбленно смотрела мне в лицо.

— Нет, правда, Джинни, в тебе есть что-то индейское. Лоб, скулы… И ты смуглая.

— Всего одна тридцать вторая часть, Эдди. У меня шестнадцать прапрапрабабок, и только одна — индианка. Ее кровь слишком разбавлена.

— Нет, я точно вижу, что ты — индианка. Правда, Мона?

— Конечно, конечно, — Мона откинула на спину черные волосы и посмотрела на меня поверх очков.

У бобрового пруда послышался шум. Эдди подлетела к окну и позвала нас: «Скорей!»

На вершине холма ярко горели фары, а со стороны города, скрываясь на миг за деревьями, ехали снегоходы. Пруд замерз, и они двигались прямо по льду. Машин было сто или больше. «Шабаш ведьм», — подумала я. На нашем берегу запылал костер. Снегоходы слетали с бобровой хатки, как с трамплина, летели в воздухе и с треском приземлялись через много ярдов.

Нас пятеро — против сотни головорезов. Мы вернулись к плите. Мона занялась семенами, а мы — апельсиновыми корками, как коровы — жвачкой. В этот вечер мы долго не могли уснуть…

Утром после почти бессонной ночи Эдди решила принять оборонные меры. Мы ведрами натаскали на пруд воду и вылили ее на поверхность, особенно много там, где снегоходы делали разворот. Мороз сделал свое дело, и скоро пруд засверкал ослепительным льдом.

Вечером, боясь пропустить представление, мы встали на лыжи и спрятались за редкими кустиками на берегу. Если сидеть неподвижно, в безлунную ночь нас никто не заметит.