Непутевая - Лиза Альтер (1997)

Она вытащила из корзинки птенца и посадила на палец. Он пялился на нее черными глазками-бусинками и открывал розовый ротик. Не успела Джинни дойти до двери, как он спрыгнул с ее пальца и, отчаянно махая крыльями, полетел. Она давно ждала этой минуты. Наконец-то птенец научился летать! Жаль, что это произошло не во дворе.

Он облетел гостиную и сел на каминную доску. Она подкралась к нему, но он испуганно запищал. Неужели так быстро забыл, кто заботился о нем столько времени?

В гостиной было прохладно и сумрачно. Птенец повернулся к стеклу, но ударился клювиком и, не успела Джинни поймать его, взмыл под потолок.

Над низким комодом висело зеркало. Птенец устремился к его блестящей поверхности, но испугался собственного отражения, перевернулся в воздухе и отлетел.

Она распахнула дверь. Может, он сообразит, куда лететь? Птенец неистово носился по комнате от мутного окна к блестящему зеркалу и назад. Джинни решилась. Она бросится наперерез, он испугается и свернет к двери. Она вскричала и замахала руками. Птенец испуганно запищал и с размаху врезался в окно.

Джинни, плача, схватила теплое, судорожно дергающееся тельце с бархатной грудкой и увидела, как черные глазки подернулись мутной пленкой…

На следующий день мать не ответила на ее приветствие. Джинни не знала, спит она или только делает вид. Ей было жаль мешать матери разрывать земные узы, но она чувствовала, что должна что-то сказать.

— Вчера умер последний птенец, — тихо заговорила она, не зная, слышит ли мать ее слова. — Я понесла его во двор, но он соскочил с моего пальца, стал носиться туда-сюда и в конце концов врезался в стекло. Мама, пойми: он разбился о закрытое окно, хотя рядом была распахнута дверь.

Мать не ответила. Спит? Не слышит? Джинни хотела отойти, но мать неожиданно улыбнулась и тихо сказала:

— Береги себя, Джинни.

— Ты тоже, мама.

Джинни позвонили ночью. Она примчалась на джипе в больницу и влетела в палату. Мать была в коме. Она лежала под капельницей, а доктор Фогель поднимал ей веки и слушал сердце.

Оттолкнув санитаров, Джинни потянула его за халат.

— Пожалуйста, — прошептала она, — дайте ей уйти.

— Я занят! — прошипел он.

— Она готова. Дайте ей уйти.

Он усадил Джинни в кресло и строго спросил:

— Вы хотите, чтобы ваша мать жила? Или нет?

Она не ответила. Громко жужжала какая-то аппаратура…

— Мы делаем все, что возможно.

— Я знаю, доктор Фогель. Я ценю это. — Ей показалось, что он вот-вот заплачет.

Через час, не приходя в сознание, мать умерла.

Джинни вернулась в хижину, легла на кровать, на которой когда-то родилась, и заплакала. Те, кого она любила, выросли, умерли или изменились — потому что горы проржавели, реки изменили свои русла — ничто не осталось неизменным; каждому живому существу суждено умереть — и умереть в одиночестве.

Она вытерла слезы, поправила постель и приступила к чтению очень подробных инструкций матери. Вскоре приехал Карл — стройный, высокий, красивый, в военной форме — истинный продолжатель дела майора. Они молча обошли два дома, потом продали лишнюю мебель, кое-что сдали в хранилище и покончили с продажей особняка и хижины преемнику майора. Подписали множество бумаг, сдали в банк наличные для себя и Джима, поцеловались и расстались — скорей всего, навсегда.

Она позвонила Айре.

— Айра, это я, Джинни. Моя мама умерла.

Он долго молчал.

— Мне очень жаль, Джинни. Она была хорошей женщиной.

— Спасибо. — Она сама не понимала, зачем позвонила. Что ей с того, что мать была хорошей женщиной? — Как Венди? — Она услышала ее плач во дворе. Сердце сжалось.

— Отлично. Она ходит к Анжеле, пока я на работе.

Джинни едва удержалась, чтобы не спросить, скучает ли по ней Венди, как скучает она?

— Бедная Анжела. Она не возражает?

— Что для нее еще один? Только веселей, — ответил Айра, не проведший в детстве ни одного дня в одиночестве.