Постельный режим - Сара Билстон (2009)

Лотти, моя давнишняя лондонская подружка, недавно прислала сборник сказок — огромный том с танцующими синеглазыми девочками и сгорбленными троллями на обложке. «На долгие счастливые годы сказок перед сном», — размашисто написала Лотти голубыми чернилами на форзаце. Маленькой я обожала сказки. В детстве постоянно пытаешься определить границы реальности и вымысла. Ты не уверен: существуют злые волшебники и феи на самом деле или нет, спускается ли через трубу толстяк с мешком подарков на Рождество, а твои родители — не переодетые ли они колдуны? Сказки заставляют оживать чудеса, и в этом их польза. Люди обращаются в зверей, ударив шапкой оземь. Во мраке, свесив языки, крадутся волки с красными глазами и гастрономической слабостью к маленьким детям. Но недавно я перечитывала сказки и задумалась: какой урок извлекают дети в конце? Для добрых людей все заканчивается хорошо — принцы и принцессы женятся, а злые твари находят страшную погибель. Ребятишкам большего и не надо, но это не совсем точное изображение жизни, не правда ли? Мы учим детей слушаться и хорошо себя вести, обещаем, что тогда, мол, все у них будет замечательно, но с самого начала знаем, что это не так. Дурное случается с нами, несмотря ни на что. Принцы и принцессы могут любить друг друга безмерно, до слез, но это не значит, что жить они будут долго и счастливо.

49

Пятница, 13.00

У меня живот весь в розоватых растяжках. Только за последние сутки их стало на дюжину больше. Глядя на исполосованную кожу, я разрываюсь между ужасом и облегчением; в конце концов, растяжки — это внешний признак развития ребенка. Он точно в порядке, если растет с такой скоростью.

Утром после завтрака приходила в гости Лара. Поначалу я закатила глаза и тяжко вздохнула, когда услышала за дверью ее голос: «Кью, можно войти?», — но затем что-то в этом голосе меня насторожило.

Одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы первые подозрения подтвердились: она узнала про измену Марка. Вокруг рта залегли горькие складки, которых раньше не было.

— У меня беда, Кью. — Лара неуверенно остановилась посреди гостиной. — Не знаю, что и делать…

— Присядь, — сказала я.

Как была, в пальто, модном длинном пальто с поясом, она рухнула в кожаное кресло. Сидела сгорбившись, не вынимая рук из карманов, глядя в пол.

Лара самовлюбленная зануда, но мне стало ее жаль. Вид у нее был — краше в гроб кладут. Обычно она стягивает волосы высоко на макушке задорным хвостом, сегодня же большая их часть выбилась из серебряной застежки, немытые, неухоженные космы уныло свисали вдоль щек. Кожа казалась дряблой и старой, как у недоспавшей, уже не юной женщины. Ногти обкусаны, колготки сморщены и перекручены. Лара словно рассыпалась на части.

Все это я разглядела, пока она молчала, — бледный призрак прежней Лары. Наконец она с трудом сглотнула и прошептала, обращаясь к ковровой дорожке:

— Марк вчера вечером сказал, что уходит к другой.

Я не сразу нашлась с ответом и вдруг поняла: да плевать ей на то, что я скажу и скажу ли что-нибудь вообще. Она вся ушла в свое горе.

Лара устало провела рукой по глазам.

— Как оказалось, их связь тянется уже почти год, и теперь он… он хочет уйти к ней, к этой девице, насовсем. А я… Боже, ты, наверное, не понимаешь, зачем я все это тебе рассказываю. Но я подумала… может быть, ты или Том… может, вы поговорите с ним, попробуете убедить, чтоб он остался, чтоб не бросал меня?.. — В воздухе повис вопросительный знак.

Господи помилуй, подумала я.

— Лара, у меня ж нет никакого влияния на Марка. Но если надо, я с ним поговорю. И Тома попрошу, только… только не знаю, захочет ли он, — запнувшись, закончила я.

Она печально кивнула.