Рассвет на закате - Марджори Иток (1995)

Ярость и бесстрашие охватили ее, она пронзительно вскрикнула и попыталась отпихнуть существо, но руки ее оказались в ловушке и нащупали шерсть, в то время как мокрый язык облизывал ее голую шею. С отчаянным усилием она выбралась из-под копошащейся массы, щелкающей зубами под скомканными одеялами, и свалилась на холодный пол. Она перекатилась, вскочила на ноги с необычайной легкостью, повернула замок, который на удачу подался под ее рукой, открыла дверь, навалившись на нее, и, стремительно перелетев через коридор, тяжело столкнулась с дверным косяком. Она очутилась прямо в объятиях могучих рук, прижатая к прикрытой шелком мужской груди. Они оба закружились, исполняя какой-то странный танец в кромешном мраке коридора, пока она всхлипывала и бормотала. Наконец ему удалось остановить этот танец, прижавшись спиной к холодной стене. Тут снова зажегся свет. Элинор огляделась, еще раз взвизгнула, отлепилась от партнера по танцу и отскочила к противоположной стороне коридорчика, схватив бронзовую статуэтку со столика у стены и размахивая ею над своей головой с угрожающим видом, словно растрепанная Валькирия с копьем. Сквозь сжатые зубы она произнесла:

— Вы отвратительная умственно отсталая деревенщина!

— Проклятье, опустите вниз эту штуку! Может быть, в следующий раз вы выслушаете меня, — сказал он.

— Это вы послушайте меня! Еще один шаг, и я раскрою вашу толстую башку, как стручок гороха!

— О, ради Бога!

Он отступил к стене позади себя и уложил огромные руки в излюбленную позицию — скрестив их на груди. Он смотрел на нее, нахмурившись, и выглядел таким же грозным, как погода за стенами дома. Элинор оглянулась, и в ее голубых глазах, которые потемнели от гнева, мелькнул страх перед мраком царящей на улице ночной бури.

Чрезмерно спокойным голосом он продолжал:

— Я сказал — опустите статуэтку, пока никто не пострадал — и вы можете быть чертовски уверены, что если уж кто-то и пострадает, то уж не я. Мне жаль, Чарли напугал вас. Если бы вы выслушали меня…

— Кто такой Чарли? — спросила она, застыв от ужаса при мысли, что их может оказаться двое, и крепче сжала статуэтку.

— Моя собака.

Этот чудовищный бегемот, который залез к ней в кровать? Она сварливо сказала:

— Да вы шутите!

Мужчина пожал плечами, заглянул через ее плечо в освещенную спальню и тихонько свистнул. На огромных мохнатых лапах со скорбной мордой и поджатым хвостом здоровенный коричневый с белым сенбернар вышел из ее спальни и с унылым видом грузно уселся на пол у ног Бентона Бонфорда. Элинор задохнулась от изумления и опустила статуэтку.

— Вы не можете утверждать, что я не пытался предупредить вас, — невозмутимо сказал Бентон Бонфорд.

У Элинор кончилось терпение, и она воскликнула:

— Предупредить о чем?

— О вероятности того, что он сидит под вашей кроватью.

— Под моей…

— Именно. Я выпустил его из комнаты, когда снова поднялся наверх с вашими, между прочим, туфлями, пальто и сумкой, которые лежат сейчас перед вами на стуле и которые я обнаружил, когда закрывал окно в кладовке, — ведь вы забыли их. Помните первую вспышку молнии, когда мы еще были внизу? Это привело его в ужас. Я знал, что так и будет. Он панически боится грозы. Моя кровать слишком низкая, чтобы он мог залезть под нее, вот он и выбрал вашу. Вы теперь понимаете, что Чарли — суеверный подлиза и трус, так ведь, старик? Посмотрите, он весь дрожит. Вы, глупая женщина, до смерти напугали его.

— Да я сама… — произнесла она и умолкла.

Элинор открыла рот, словно рыба, вытащенная из воды, и к своему ужасу обнаружила, что ее защита целиком и полностью сломлена — результат последних четырех дней, — когда ей требовалось все ее мужество. Крупные слезы потекли по бледным щекам, отчего на ее губах возник солоноватый привкус.

Бентон Бонфорд хрипло сказал:

— Прекратите это!

Элинор закрыла руками свое мокрое лицо, покачала растрепанной головой и промямлила: