Рассвет на закате - Марджори Иток (1995)

Она посмотрела на темные очертания, едва различимые вне света, который отбрасывала ее лампа: уэлшевский буфет, а рядом с ним ящик с инструментами Бена, старая хлебница с оловянными дверцами с узором из дырочек, вся в нежных красных и фиолетовых бликах. Да. Здесь она долгие годы работала, испытывала горе и счастье. Но Джулии не стало, и все хорошее она унесла с собой. Так что пришла пора исчезнуть отсюда и ей.

Слезы заполнили глаза Элинор, но впервые действительность со дня смерти Джулии предстала в реальном свете. Элинор вздохнула и уверенно поставила Томасина на пыльный пол.

Он жалобным «мяу» выразил свой протест, но она сказала:

— Прости, приятель. Мне надо немного поспать.

Причем в собственной постели, в доме Джулии, и к черту Бентона Бонфорда.

Когда Элинор открыла дверь, внутрь ворвался холодный ветер, кружа на полу маленькие вихри из опилок. Старая хлопчатобумажная куртка Бена висела на спинке кресла-качалки, стоявшего возле стола. Она взяла ее, натянула на себя, не обращая внимания на сильный запах табака, заперла дверь и пошла по улице.

От мороза на ступеньках блестел иней, сиденье машины было холодным, а мотор издал тягостный стон, когда она повернула ключ в зажигании.

Разворачиваясь у магазина, она заметила, что фургон так и не вернулся, и подумала с мрачным юмором, что Тони совершенно случайно попал в точку: Бен действительно мог затащить Бентона на кружку пива. Они наверняка не возвращались в магазин.

Свернув на абсолютно пустынную улицу, где стоял дом Джулии, Элинор увидела, как в освещенных окнах отражались экраны телевизоров, возле удобных крылечек стояли двухколесные и трехколесные велосипеды, а на подоконниках ярко выделялись пятна цветущей герани. Некоторые домовладельцы заботливо укрыли от холода последние бархатцы, надеясь спасти их, по крайней мере, до завтрашнего дня.

Что ж. О растениях Джулии никто не позаботится. Она не слишком устала, а ковбою нет до них никакого дела.

Элинор свернула на подъездную дорожку, ведущую в пролет между окном и круглой башенкой старого викторианского дома, и затормозила. Резче, чем намеревалась.

Не стоило ей волноваться из-за фургона. Он был припаркован прямо перед домом.

Ярко освещенные окна кухни отбрасывали золотистые квадраты света на ступеньки заднего крыльца, и, даже несмотря на то, что тяжелая дверь была закрыта, до нее доносились веселые дружеские возгласы.

«Господи, — подумала Элинор, вылезая из машины, в замешательстве, — да они же напились до чертиков».

Когда она открыла дверь, ей показалось, что она вошла в пивную. Она зажмурилась, скорчила гримасу и помахала рукой перед своим лицом, картинно произнеся: «фу-у-у!» — поскольку тошнотворный запах пива достиг ее носа.

Бен в окружении пустых пивных банок проигнорировал ее замечание и радушно сказал:

— Привет, дорогая! Я же говорил ему, что вы придете. Видишь, я говорил тебе, парень. Элли слишком классная девочка, чтобы уехать с этим альфонсом.

«Парень», сотни на две фунтов потяжелее старика, потянулся на крошечном сиденье стула и слегка нахмурился. У его ног, словно живая грелка, устроился Чарли. Перед ним на столе высилась внушительная башня из пивных банок. Он пробормотал что-то невнятное, но, без сомнения, грубое. Волосы падали ему на глаза, рубашка на волосатой груди расстегнулась, а его поведение определенно нуждалось в корректировке.

Только пусть это сделает кто-нибудь другой.

Не она.

А она отправится в постель.

Непререкаемым тоном Элинор заявила:

— Если вы устроили здесь разгром, то и убирайте за собой сами. Я не домработница. Бен, вам лучше спать сегодня на кушетке.

И она торопливо направилась к двери. В тот момент, когда Элинор проходила мимо Бентона, он протянул руку и схватил ее.

— А как насчет меня?

Она раздраженно тряхнула головой, вырвав руку:

— Что насчет вас?

— Мне тоже спать на кушетке?