Наездницы - Энтон Дисклофани (2013)

Я должна была разбудить Сэма и спасти его и себя от солнечного ожога, с последствиями которого мы красовались всю последующую неделю: наши руки и лица стали ярко-красными, потом розовыми, потом облезли. Но я его не разбудила. Мое лицо было краснее слева, как будто я нанесла на левую щеку румяна. Она была повернута к солнцу, пока я наблюдала за братом. Он хотел, чтобы я последовала за ним туда, где он тогда находился. Но я этого не сделала. Я не смогла. Я смотрела на него, и мне становилось все понятнее, что существуют места, куда я не пойду за Сэмом и куда он не пойдет за мной.

Сэм снова и снова говорил: тебе нужен наш кузен. Мы любим его по-разному. Джорджи с его плотной талией и широкой грудью – то, что Сэм видел. То, чего Сэм видеть не мог, – дорожка волос, рассекающая его тугой живот.

Мы любим его по-разному, но в чем заключается это различие? Мои отец и мать любят друг друга и спят в одной постели. Я люблю маму, папа любит меня. Брак означает, что ты навсегда сделал кого-то членом своей семьи. Такой брак был мне понятен. В Библии Иаков женился на дочерях своего дяди Рахили и Лие, и это было просто ликование. Дважды ликование. Мне это было не нужно. Я хотела быть рядом с одним человеком, с одним-единственным мужчиной.

Это ведь было очень давно. В начале времен все, должно быть, приходились друг другу родственниками. Пример брака между кузеном и кузиной в современном мире – это союз Чарлза Дарвина и Эммы Веджвуд. Историю их брака отец вплел в свою лекцию с тем, чтобы позабавить нас и вызвать интерес к предмету. Мне хотелось знать, приходилась ли Эмма родственницей владельцу знаменитой фарфоровой фабрики. Но ни мама, ни папа этого не знали. Поэтому, как бы страстно ни желала я это узнать, в тот период жизни это оказалось невозможным[14].

Каким-то образом история Эммы и засела в моем юном сознании. Мистер Дарвин тщательно взвесил все преимущества и недостатки брака и навсегда связал свою жизнь с жизнью мисс Веджвуд. Брак означал, что заработанные им деньги придется делить на двоих и что у него будет меньше времени для занесения в каталог всех неизвестных видов флоры и фауны. Мисс Веджвуд была уже внесена в каталог, она была известна, а мистера Дарвина мало интересовало то, что он уже знал. В огромном и неутомимом мозгу мистера Дарвина способность любить была обращена на огромное количество обитателей созданной Господом Земли.

Если бы мама узнала, что я делаю, она могла бы захотеть выдать меня замуж за Джорджи. А я не желала выходить замуж за своего кузена. Я не желала жить в Гейнсвилле. Я не желала (и я очень стыдилась этой мысли) быть бедной. Но я все равно хотела своего кузена. Я хотела его очень сильно. Я пыталась объединить это желание с желанием замужества. Я тщетно пыталась понять, как можно хотеть одного, но не хотеть другого.

Это была моя самая долгая разлука с Джорджи. Сначала мне все это виделось в другом свете, но, должно быть, та ночь в стойле что-то изменила в моем сознании, так как внезапно я совершенно отчетливо поняла, что делаю. И страшно испугалась, что кто-нибудь может об этом узнать. Я по-прежнему жаждала видеть своего кузена, жаждала ощущать его прикосновения, но теперь эту жажду умеряла осторожность. Возможно, все это объяснялось очень просто: я стала старше. Я увидела, как мама разворачивает свое драгоценное одеяло, вытягивая его из-под стола, и это внезапно включило в работу мой мозг. Все могло зайти слишком далеко, и тогда я уже не была бы девственницей. Это первое ужасное последствие. Второе – то, что, если бы об этом узнали, на мне никто не захотел бы жениться. Я могла зачать ребенка. Мы могли зачать ребенка. Это было бы еще одним последствием. Я содрогаюсь при мысли о том, что меня ожидало бы, если бы это произошло.

Мама показала мне одеяло, и в отсутствие Джорджи оно стало для меня вспышкой в ночном небе, внезапно и с ужасающей четкостью появившейся в поле моего зрения.