Наездницы - Энтон Дисклофани (2013)

Я села слишком резко и ударилась головой о днище кровати Эвы, чего со мной не случалось с самого первого дня в лагере. Мои волосы за что-то зацепились, и кожу головы как будто обожгло огнем. Я снова попыталась заговорить, но из моего горла вырвалось что-то напоминающее лай.

– Похоже, с тобой не все в порядке.

Я покачала головой и заплакала. Я не могла говорить и едва дышала. Ложась спать, я ощущала, что слегка простужена. У меня побаливали мышцы, но в целом я чувствовала себя нормально.

Тут ко мне подошла Сисси, отстранив Мэри Эбботт. Она взяла меня за руку, а другой рукой потрогала мой лоб.

– Зови Хенни.

Мэри Эбботт исчезла.

Сисси высвободила мои волосы из металлической сетки над головой.

– Ляг, – прошептала она.

– Теа?

Сверху свесилась голова Эвы.

Я попыталась заговорить. «Все в порядке», – хотела сказать я, но Сисси покачала головой.

– Молчи, – велела она мне.

Сисси не позволили проводить меня до Замка, где я провела ночь в комнате без окон под названием лазарет. Миссис Холмс заглядывала ко мне каждый час. Мой сон был прерывистым и беспокойным. Впервые за несколько месяцев я осталась в одиночестве и не слышала ничего, кроме убаюкивающего шума ветра, раскачивающего ветви деревьев за стеной. Я успела привыкнуть к звукам, которые издавали ночью другие девочки: Гейтс во сне тихонько похрапывала, Сисси изредка что-то говорила, в основном какую-то ерунду, пока Виктория не свешивалась вниз и не трогала ее за плечо. И всякий раз, когда я просыпалась и на какую-то долю секунды мне казалось, что я нахожусь дома и лежу в своей собственной кровати, меня возвращало к действительности шумное дыхание спящих вокруг меня девочек.

Я впала в беспамятство и начала бредить. Вставляя мне в рот градусник и придерживая его кончиком пальца, чтобы я не вытолкнула его языком, миссис Холмс старалась ко мне не прикасаться.

– Не надо, Теа.

Но я не унималась, продолжая вяло сопротивляться.

Ближе к утру мое дыхание стало совсем затрудненным, и у меня поднялась температура. Каждый раз, когда я просыпалась, мне казалось, что я дома.

Еще кто-то вошел в комнату вслед за миссис Холмс. Я увидела четкие очертания фигуры высокого и худощавого мужчины. Наверное, к этому моменту я уже все время бредила.

– Сэм! – позвала я, пытаясь подняться.

– Тс-с, – удержала меня миссис Холмс.

Я знала, что когда маме сообщат о моей болезни, она ко мне приедет. Она не сможет не приехать.

Когда я снова открыла глаза, надо мной стояли миссис Холмс и какой-то мужчина. Я поняла, что это врач.

– Теа, мы слушали твое сердце, – пояснил он.

Я в смущении приложила руку к области сердца, спрашивая себя, поднимал ли он для этого мою сорочку. Даже своим заложенным носом я ощущала исходящий от доктора кисловатый запах. Вместо белого халата на нем был серый костюм. Папа всегда надевал белый халат, посещая пациентов. Но сегодня было воскресенье, и врач приехал сюда только ради меня. Он был низеньким и толстым и подходил миссис Холмс гораздо лучше, чем мистер Холмс. Жена доктора, скорее всего, была высокой и стройной. Так уж устроен мир.

Он взял мое запястье и крепко сжал его пальцами, нащупывая пульс.

– На прошлой неделе она несколько часов ездила верхом под дождем, – пояснила миссис Холмс. – Она промерзла до костей. И еще, – понизив голос, добавила она, – девочка очень скучает по дому.

– Наездница?

– Да, – ответила я.

Миссис Холмс подошла к шкафу и извлекла из него стопку белых полотенец. Когда дверца шкафа закрывалась, я успела заметить в закрепленном на ней зеркале свое отражение. Я была очень бледной.

– Все девочки ездят верхом, – произнесла миссис Холмс, как будто досадуя на неизбежность этого.