Наездницы - Энтон Дисклофани (2013)

Все девочки продолжали лежать на кроватях, и вид у них был какой-то заторможенный. Эва была самой высокой среди нас, Мэри Эбботт – самой низенькой. Виктория была самой изящной, но чересчур худой: у нее так выпирали ключицы, что она выглядела истощенной. У меня волосы не были ни темными, ни светлыми. Я не была ни высокой, ни коротышкой. Дома я лишь изредка видела других детей. Обучал нас всему отец, а когда мы с Сэмом, бывая в городе, встречались с другими детьми, нас слишком пристально разглядывали, потому что мы были близнецами и наше сходство казалось всем поразительным: нам обоим достался крепкий отцовский нос и его высокие и широкие скулы. Мама говорила, что у нас скульптурные лица. И у нас обоих были мамины волосы: густые, вьющиеся, в крупных завитках, насыщенного золотисто-каштанового цвета. Наше сходство притягивало внимание других людей. Здесь, без Сэма, я была такой же, как все, разве что немного более загорелой благодаря жаркому солнцу Флориды.

Вошла еще одна девушка, судя по форме, из обслуживающего персонала.

– Доброе утро, Доуси, – поприветствовала ее Эва.

Доуси улыбнулась в ответ и начала наливать воду в наши умывальники. После этого все встали и принялись умываться. Умывальники были совсем простыми, покрытыми красновато-коричневой эмалью, но раковины были красиво расписаны изящными цветами. С ободка моей раковины откололся кусочек эмали. Доуси была ниже самой маленькой из нас. Я бы сказала, что в ней не было и пяти футов. Зато она была крепкого сложения. Ее мышино-русые волосы были уложены в высокий тугой пучок, и еще у нее был «ленивый глаз»[2]. Она говорила с южным акцентом, гораздо более резким, чем у остальных девочек. Позже я узнала, что это свидетельство того, что она родом из самой бедной в Аппалачах местности.

Умывшись и одевшись, мы пересекли Площадь и вошли в то самое здание, где накануне вечером были мы с отцом. Я спала, положив платок Сэма под подушку, и хотела снова спрятать его под одежду, но не стала этого делать, опасаясь, что это заметят Эва или Сисси, чье одобрение мне было небезразлично. Судя по всему, утром, прежде чем выйти из дома, мы должны были надевать форму.

Выйдя за дверь, я изумилась количеству девочек. Их было так много, и все они были одеты в белые юбки и блузки с маленькими круглыми воротничками и вышитыми на левой стороне груди темно-синими буквами «К», «Л» и «Й». Отец говорил мне, что здесь живет около двухсот девочек, видимо, пытаясь меня подготовить. Но я все равно не ожидала увидеть такую армию. Единственным, что резко отличало их друг от друга, были волосы. Какая-то девочка с тугими локонами посмотрела на меня и что-то прошептала своей подруге. И только тут я осознала, что озираюсь по сторонам, разинув рот. Я шагнула в толпу и попыталась приноровиться к их темпу движения. Посмотрев на ноги девчонок, я отметила, что они все без чулок. Это придавало нам сходство с детьми.

Меня догнала Сисси. Ее каштановые волосы были коротко и модно подстрижены. Я коснулась своих собственных волос, падавших мне на плечи. Я хотела сделать боб, но мама не позволила мне подстричься.

– А ты ходишь быстро! – заметила Сисси.

Я замедлила шаг.

– Да.

– Во Флориде жарко.

Ее хрипловатый голос совсем не соответствовал точеным чертам лица.

– А ты откуда? – спросила я.

– Монровилл.

Она произнесла это так, как будто я должна была знать, где это. Я сделала вид, что так оно и есть.

– Чем занимается твой отец? – поинтересовалась она.

– Он врач. И еще у него есть апельсиновые рощи.

Последнее было не совсем правдой – цитрусовые принадлежали маминым родителям, но я полагала, что землевладельцы здесь в почете.

– Я обожаю апельсины! – воскликнула она, улыбаясь своей кривоватой улыбкой.

Я тоже улыбнулась ее восторгу. Апельсины не были для меня лакомством. Я воспринимала их как нечто само собой разумеющееся.

– А что делает твой отец? – спросила я.