Прошлое - Алан Паулс (2009)

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

От Софии долго не было никаких известий — вплоть до вечера, когда Виктор передал ему под столом в ресторане записку, содержащую ее негодование по поводу того, что Римини посмел стать старше на целый год без нее. К этому времени в легких Виктора не осталось ни единой зловредной бациллы — к сожалению, здоровой ткани в них тоже оставалось все меньше: она отступала, съеживаясь под натиском непобедимой армии клеток злокачественной опухоли. Впрочем, в день рождения Римини почти не вспоминал о страшной болезни друга. Получив от него записку Софии, он вздохнул с облегчением. Читая это короткое послание, он видел Софию так отчетливо, словно она писала этот текст прямо у него на глазах: вот она — в ночной рубашке и тапочках на улице, в тот ранний час, когда безумцы позволяют себе прогуляться и поговорить сами с собой на глазах у немногочисленных зрителей. Эта картина ни в коей мере не напугала его, а, наоборот, рассмешила — она была одновременно гротескной и потрясающе четкой и подробной. Этот зрительный образ был украден у Феллини или даже, скорее, у Джульетты Мазины, которая была для Софии высшим авторитетом во всем, что касалось человеческих чувств вообще и любовных дел в частности, — разумеется, после Фриды Брайтенбах.

Спустя некоторое время Римини зашел в гости к Виктору, у которого было ухудшение; он не был прикован к постели, но из дома не выходил. Восседая на кровати, одетый в махровый халат в шотландскую клетку, Виктор, с видом человека, наконец скидывающего с себя тяжкую ношу, попросил Римини открыть ящик комода и забрать подарок, о котором шла речь в письме Софии. Найти его оказалось нетрудно — на фоне других вещей, лежавших в ящике, он просто бросался в глаза: это был небольшой вытянутый пакетик, завернутый в роскошную сверкающую фольгу; Римини взвесил его на руке с некоторым беспокойством и решил открыть прямо здесь, при Викторе, словно бы присутствие кого-то третьего делало эту ситуацию менее компрометирующей.