Всему свое время - Лариса Уварова (2006)

— А хорошо, что ты, Валерочка, меня послушался и священника на похороны позвал, — начала она тут же совершенно отвлеченно, но в то же время давая ему понять, что без нее ему никак не обойтись. А кто бы еще дал такой правильный совет? — Какой бы человек при жизни ни был, — продолжила старушка, — но хоронить его нужно со словом Божьим. Прости Господи, вот только жаль, что она перед смертью покаяние не принесла, — тетя Стеша вздохнула и покачала головой. — А то ведь, насколько сейчас ее душе легче было бы… Правда? — и она посмотрела на него открыто, с самым искренним интересом.

Теперь пробило Валерку. Он прислонил голову к уютному бюсту тети Стеши и заплакал. Заплакал горько, навзрыд, как десятилетний мальчишка. Тетя Стеша медленно гладила его по густым, темно-русым волосам, тихонько приговаривая:

— Ну-ну, поплачь, поплачь, Валерочка, авось полегчает.

Потом, когда слезы иссякли, он поднял голову и посмотрел в лицо этой ласковой и отзывчивой старушки.

— Ох ты! — ахнула она.

— Что с вами, тетя Стеша? — забеспокоился Валерка, немного отстранившись.

— Ну-ну, ничего, — успокаивающе улыбнулась она. — Просто глаза у тебя, Валерочка, прямо жуть какие синие. Аж мороз по коже пробирает. — Она снова зарделась и лукаво добавила; — Небось от девок-то отбоя нет? Коли даже у меня, карги старой, и то кровь в жилах стынет?

Он легко рассмеялся, запрокинув голову. А тетя Стеша, явно им залюбовавшись, утвердительно проговорила:

— Ну да, конечно. Хорош ты, Валерка… Эх, скинуть бы мне пару десятков лет…

— Тогда, думаю, я на вас с удовольствием женился бы, — откликнулся он, подмигнув. — Пошли бы за меня, тетя Стеша?

— А то как же! — усмехнулась она в ответ.

Проводив вконец растаявшую тетю Стешу и договорившись, что он заберет у нее ключи через пару дней, Валерка еще раз окинул взглядом убогую материну квартиру и, задержавшись на минуту в дверях, мысленно констатировал: «Все. Кончено. Можно продавать».

Валерка сидел на веранде своего дома, стоявшего на склоне горы, и смотрел на пейзаж, расстилавшийся перед ним. Яркое послеобеденное солнце, синее небо, широкая лента спокойной серо-голубой реки, буйные краски осени на ее берегах и затерявшиеся в яркой оранжево-желтой листве крыши домиков.

Из динамиков музыкального центра лилась такая же, как река, тихая, спокойная музыка. Валерка, удобно устроившись в низком кресле, с удовольствием потягивал апельсиновый сок с каплей водки и полностью отдавался гармонии природы и гармонии ненавязчиво-расслабляющих негритянских блюзов. Суббота…

Его вырвал из приятного ничегонеделания резкий, по контрасту с окружающей обстановкой и внутренним расслабленным состоянием, телефонный звонок. Валерка нахмурился, но решил его проигнорировать. Звонок повторился. Ему не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Однако телефон продолжал настойчиво призывать. Валерка вздохнул, но не сдвинулся с места. Свой номер он дал только риэлтеру, занимающемуся продажей материнской квартиры, но и того предупредил, что в выходные, особенно в субботу, его лучше не беспокоить. Неужели этот балбес не понял?

Выходные были для него днями неприкосновенности и недоступности, об этом знали все, кто с ним общался. За неделю он успевал так вымотаться на работе, что в выходные ему хотелось просто побыть одному, а если появлялось желание с кем-то пообщаться, то он звонил сам. Мобильный на выходные и вовсе отключался. Никаких деловых звонков. Но кто же так настойчиво трезвонит сейчас, зная наверняка, что он здесь, в своем загородном доме? Может, кто-то из друзей? Валерка нахмурился еще сильнее. Если так, то, должно быть, случилось действительно нечто серьезное, иначе не побеспокоили бы. Делать нечего, он нехотя поднялся из кресла и пошел в дом, а там плюхнулся на мягкий, словно облако, диван, взял трубку, лениво проговорил:

— Слушаю.

— Валера… Валер… Это я… — голос в телефонной трубке дрожал.