Без тебя - Келли Риммер (2017)

– Они учились. Эд изучал спортивную психологию или еще какую-то чушь… Но знаешь, в чем проблема? Я могу рассказать тебе о семнадцати способах впарить покупателю автомобиль, я сам вожу машину, но, стоит ей сломаться, я самостоятельно даже шину сменить не смогу. Что же до спорта… иногда я могу сыграть в сквош[27], но спорт в целом не мое.

– Тебе больше нравится рассматривать эскизы дизайна рекламы, пить утонченные вина либо стричься каждые пять минут, чтобы всегда выглядеть опрятно.

– Вот именно.

Лайла отстранилась от ствола дерева и неуверенно зашагала по подъездной дорожке.

– Ты вспомнил, как зовут жену Эда? – спросила она, когда я последовал вслед за ней.

– Карен.

– Разве? Мне казалось, что ты говорил, будто ее зовут Лизетта или Сюзетта.

– Я шучу. Я до сих пор не вспомнил.

– Засранец.

– В этом я тебе раньше честно признавался, но я милый засранец. Разве не так?

– Иногда таким бываешь.

Пройдя еще несколько шагов по дорожке, Лайла повернула ко мне голову и нахмурилась.

– Ты хоть пытался вспомнить, как зовут жену брата?

Я с трудом сглотнул.

– Лизетта, – произнес я. – Уверен, что Лизетта.

Глава двадцать четвертая

Лайла

11 мая

Если мой мозг похож на прилив, то сейчас настало время отлива. Прилив сделает песок мокрым. Я знаю, что оставила свой след в жизни, но следующая волна, которая обрушится на берег, уже не будет мной. Мое время минуло.

Сегодня утром Каллум помешал мне во второй раз принять антиспазматическое лекарство. Я совершенно забыла о том, что прежде он уже измельчил таблетку и дал мне ее с раствором меда. Минут двадцать я не могла сообразить, как пристроить полотенце для рук на столик с раковиной. Потом в ванную комнату тихо вошел Каллум и просто повесил полотенце на крючок. Каллум все время находится рядом, думает, что я не замечаю, как он стоит, затаившись, за дверью ванной или, словно ястреб, следит за мной из окна, когда я выхожу на свежий воздух.

Вчера мама спокойным голосом сообщила мне, что я на него кричала, и попросила сдерживаться. Не думаю, что смогу. Порой я просто не осознаю, что делаю. То же самое с моей хореей. Пока кто-то мне не скажет, я даже не замечаю, что меня бьет нервная дрожь. Все это раздражение накапливается где-то в моем подсознании.

Это ужасно, куда ужаснее, чем просто ужасно. Я побывала на месте Каллума, когда ухаживала за Харуто. Я знаю, как больно и тяжело наблюдать за тем, как небезразличный тебе человек страдает от этих симптомов.

Каллум десятки раз в день повторяет, что любит меня, но это излишне. Даже если бы он был немым, я бы и так все прекрасно поняла. Его любовь поет в его взгляде, прикосновениях и поцелуях. Одно то, что он до сих пор рядом, о многом говорит. Когда он молча разделяет горошины пополам, чтобы я могла их проглотить, я знаю, что это любовь. Когда он притворяется, что в пятый раз перестилает кровать, пока я иду в примыкающую к спальне ванную, я знаю, что это любовь. Когда он снова и снова покрывает пол в ванной комнате импровизированными ковриками, чтобы я не поскользнулась, я знаю, что это любовь, хотя, признаюсь, я схожу с ума из-за того, что со мной возятся, словно с ребенком.

Я волнуюсь за Каллума. Я умираю. Я знаю, что моя смерть станет для него сильным ударом. Смерть Харуто едва меня не убила, а ведь связь с ним была не такой крепкой, случайной в каком-то смысле. Думаю, Каллум сразу же вернется на работу и будет вкалывать двенадцать месяцев в году, пока вдруг не осознает, что он снова ужасно одинок.