Призрак острова - Ким Уилкинз (2008)

Я ушел с берега, поднялся на черные скалы, а потом вышел на дорогу. Мои ноги увязали в земле, моросил слабый дождь, но я чувствовал себя полным сил и надежды. Я был воином, и я привык к трудностям, длительным походам и ограничениям в еде. Когда дождь усиливался, я только плотнее закутывался в тунику. Иногда туман становился таким густым, что я не мог различить дорогу под ногами, но это меня не останавливало, и я продолжал двигаться дальше. Мыслями я возвращался к сражениям, в которых участвовал, к лишениям, которые вынужден был терпеть. Я ел только для того, чтобы были силы идти вперед, а чистой воды было достаточно, чтобы утолить жажду. Те несколько первых недель оказались довольно легкими для бывшего воина вроде меня.

Дорога продолжалась, условия становились тяжелее, и я напоминал себе, что люблю, и эта мысль подталкивала меня вперед. Иногда камни забивались в ботинки, и я натирал ноги.

К концу каждого дня я не чувствовал ног от усталости, а просыпаясь утром, не мог встать, потому что все ноги были изранены. Иногда, когда туман рассеивался, я видел перед собой узкую тропинку, которой не было конца и которая вела к горизонту, мое сердце становилось таким же тяжелым, как и мой путь. Я стал более тщательно распределять еду, опасаясь, что мое путешествие окажется более долгим, чем я предполагал. Спустя две недели моя одежда уже болталась на мне, но я был влюблен, а великая любовь стоит любых страданий.

Потом пошел снег.

Я превратился в животное, худое, мокрое, грязное животное, концентрирующее всю свою энергию на примитивных попытках выжить. Мои колени горели, спина болела, и я не чувствовал ног. Тропинка начала вилять, то уводя вглубь, то пролегая узкой полоской вдоль черных отвесных скал. Только изворотливое животное, сцепив челюсти, могло пробраться по ней, не сорвавшись вниз.

В конце концов, ко всем моим несчастьям, я выронил остатки еды в озеро, когда нагнулся, чтобы попить воды. Свирепый ветер сорвал с моей головы меховую шапку и унес ее на много километров вдаль. Но я уже ничего не чувствовал к этому времени и не видел дороги перед собой. Если даже мои ноги передвигались, я не помню этого.

Но я любил, Виктория, и по сравнению с этим чувством все остальное не имело значения. Я настойчиво продвигался вперед, пока не нашел ту маленькую пещеру в скале, до того маленькую, что я чуть было не пропустил ее.

Я добрался.

Вокруг меня все было устлано снегом, а я стоял и смотрел на вход, ведущий в царство мертвых.

Глава 25

Я зашел внутрь. На пыльной земле лежали кости и три треснувших черепа. Остановившись, я прислушался. Ничего, кроме падающих и ударяющихся капель растаявшего снега снаружи. Пещера сужалась, и в ее глубине становилось все темнее. Но я несколько месяцев шел сквозь дождь и снег, и первым делом мне необходимо было согреться и обсохнуть. Здесь не было дров, чтобы развести костер, поэтому я снял одежду и развесил ее на скалистых стенах. Рядом с одним из черепов я нашел оборванный кусок старой туники и, постелив ее на землю, свернулся калачиком и заснул.

Я не знаю, сколько проспал. Когда проснулся, то сел и прислушался. Из глубины пещеры доносились звуки какой-то возни. Я посмотрел на кости, разбросанные вокруг меня, другими глазами. Люди пытались пройти мимо верного стражника Хель Гарма, злого пса, охранявшего вход в пещеру. Я был безоружен, слаб и голоден. Какой у меня был шанс?

Придав голосу храбрости, я крикнул:

— Кто там?

Грубый рык грохотом прокатился по пещере. Я встал на ноги, с ужасом осознавая свою уязвимость; только материя туники отделяла меня от зубов этого животного.