Призрак острова - Ким Уилкинз (2008)

— Я никогда не думала жаловаться на свое место, — ответила она. Ее глаза следили за ним, пока он не видел, и она не могла оторвать взгляда от его натруженных рук, длинных темных волос и мускулистой спины.

— Конечно, ты можешь жаловаться, если тебе холодно или неудобно. — Он обернулся и посмотрел на нее с улыбкой, но не было сомнений, что его гложет какая-то печаль. Он выглядел понурым, а его глаза были пусты.

— Все… все ли хорошо в Мидгарде? — спросила она.

Он вздохнул и отвернулся.

— Нет, не все.

Од почувствовала, как в ее груди оживает надежда. Неужели та женщина отвергла его? Она попыталась не выразить в своем голосе облегчения, которое испытала.

— Мне жаль это слышать. Почему ты не пошел, чтобы согреться у огня? Я приготовлю тебе еду, и мы можем поговорить о том, что случилось, если хочешь.

Видар снова проверил ставни.

— Да, думаю, мне надо поесть, — пробормотал он.

Од зажгла свечи и бросилась готовить рыбный суп, пока Видар сосредоточился на вырезании какой-то фигурки из дерева. Он ел, почти не глядя на нее, а потом сразу же вернулся к своему занятию.

— Видар, может, ты почувствуешь себя лучше, если расскажешь о том, что произошло в Мидгарде?

Вместо отказа, который ожидала услышать Од, он произнес:

— Может быть…

Он неотрывно смотрел на огонь, и его брови сдвинулись на переносице.

Од сделалось больно. Если бы только его печаль и страдания были из-за нее, а не из-за той смертной женщины из Мидгарда.

— Видар, я выслушаю все, что ты скажешь, если только захочешь.

Он помолчал какое-то время. За окнами ветер мягко шевелил макушки деревьев, и комнату наполнил запах дыма и пряностей, которые Од добавляла в суп. Не глядя ей в глаза, Видар проговорил тихо и медленно:

— Од, если бы ты любила кого-то так же сильно, как солнце любит луну, смогло бы что-либо удержать тебя в стороне?

Неожиданно слезы подступили к глазам Од, и тяжесть, лежавшая на сердце, сдавила его. Она не смогла ответить и набрала в грудь побольше воздуха, чтобы не разрыдаться.

— Прости, Од, — сказал Видар, касаясь ее плеча. — Я совсем не хотел огорчить тебя. Как бесчеловечно с моей стороны забыть о том, что ты далеко от дома, и там есть тот, кого ты любишь.

— Далеко от моего сына, — произнесла она дрожащим голосом. — Так далеко, что иногда кажется, будто его не существует на самом деле.

— Ты никогда не рассказывала мне о нем, Од.

— Ты никогда не спрашивал.

Он улыбнулся ей такой нежной и теплой улыбкой, что ее сердце сжалось. За все эти годы, что она провела здесь, Од никогда не видела Видара таким открытым. Это удивило девушку даже больше, чем обрадовало, и кровь сильнее побежала по жилам.

— Вот я спрашиваю, — сказал он, — я тоже могу выслушать тебя, Од, если ты захочешь рассказать.

И она снова поведала свою историю. Рассказав ее Видару, Од получила намного большее облегчение, чем когда рассказывала ее Локи. Когда история подходила к концу, она увидела слезы в глазах Видара, вызванные жалостью и состраданием. Неожиданно она почувствовала сильную досаду. Ту женщину он любил, как солнце любит луну, а ее, Од, только жалел. Видар живо представил, как она на закате дня стоит на границе с Ванахеймом и с тоской вспоминает о доме. Но сейчас он, должно быть, разглядел в ней нечто большее, чем слабое беззащитное создание. В ней было достоинство — недаром же она была принцессой Ванир, — но его надо было в рабстве не показывать. Неудивительно, что он не любил ее. Она скрывала свой дух и свою силу. Теперь она заговорила слишком свободно:

— Видар, — произнесла она заговорщицки, наклонившись вперед: — Я до сих пор встречаюсь с норнами.

Его глаза округлились.

— Ты?