Трофим и Изольда - Селисский Александр (2007)

«Какое интеллигентное лицо!», – артисты вокруг манежа смеются. Народу здесь много: кто-то ждёт свой очереди, другие уже отдыхают. Переговариваются. Репетирует Костя. Маленький и в клоунских ботинках «пятьдесят последнего» размера, он похож на треугольник, у которого стёрли гипотенузу. Над манежем не канат, а обыкновенная бельевая верёвка. Она провисает почти до пола, но Костя бежит от самого форганга – толчок, прыжок! Ботинок зацепил «препятствие» и клоун летит носом в опилки. Трюк старинный: так падал клоун и сто лет назад, и двести. А может и бродячий, шут где-нибудь в древнем Китае… Цирк стал взрослым, в номерах заняты десятки артистов, антре и репризы пишут драматурги, но неизменным остаётся неловкое падение клоуна. Как точка в предложении. Как финальный поцелуй в старом кино. Хорошее падение и аплодисменты заглушают оркестр! Трюк стоит в программе после акробатов, перед музыкальным эксцентриком. Униформа меняет реквизит, ковёрный отвлекает публику.

Трофим косится на Марту, Костину сестру. Ему кажется, что незаметно. Она сидит рядом. С братом они совсем разные. Марта высокая, почти как он, Трофим. И Костя родился большим, но потом вдруг перестал расти. А отец и мать были среднего роста. Не большие и не маленькие. Игра природы…

Коровы располагаются на манеже. Номер придумал дрессировщик медведей. На отдыхе придумал, в деревне. Соседская бурёнка щипала траву, подгибая переднюю ногу. «Ножкой шаркает, – удивился дрессировщик. – Глянь, барышня!..» И пошёл дальше. Но не просто пошёл. Задумавшись. А ведь и раньше такое видел! Кто ж не видел? Да-а...

И уговорил, убедил недоверчивых, но имеющих власть над цирком. Директор вынул ручку «паркер», привезённую из заграничной командировки, золотым пером провёл на докладной косую черту и пометил: «Бу. Нвзрж» Главный бухгалтер ворчал, стонал, долго перекладывал бумаги но знал, что директорское «не возражаю» на самом деле значило: «Приказываю». Бухгалтер вздыхал. Переживал бессмысленную трату государственных денег. Коровы?! Если бы тигры… Ещё вздохнул. Деньги выписал, коровы появились. Начинали с поклона, теперь это почти реверанс. Реверанс публике делает рыжая корова, потом она же вдвоём с чёрной, наконец, подруги раскланиваются между собой. В манеж вынесли стол для пинг-понга. Настоящий только вместо сетки перегородка со скатами на обе стороны. Дрессировщик подаёт мяч. Корова поддела мяч носом и отправила на поле противницы. Та послала назад и рыжая перекатила снова. Идёт полноценный матч с подсчётом очков. Приз – молоко в соске, похожей на маленький брандспойт. Получают обе, независимо от результата.

– Важна не победа, а участие, – констатирует старый униформист.

Костя меняет натяжение верёвки. Раз, раз, ещё раз и ещё. Прыгает, упираясь тросточкой, как прыгают с шестом спортсмены. По футболке расплываются влажные пятна. Его время кончилось, и место занимает жонглёр с булавами, а Костя, поднявшись по проходу, садится во второй ряд за спинами Трофима и Марты. Фокус известен всем: ряды стоят амфитеатром второй выше первого, третий ещё выше и так далее. Костя «подтягивается» к окружающим. Устало прикрыл глаза. Отдыхает:

– Сплошной доход, – ворчит длинный иллюзионист в белых тапочках. Держит стакан с чаем, но не пьёт, а макает в чай клок ваты и прикладывает его к покрасневшему глазу.

– Выгодные артистки, – повторяет он, – их же и доишь, их же и поишь!

Но дрессировщик строго поднял палеи.