Под рябиной - Эдна Барресс (1995)

Неправда. Отцу приходилось довольно трудно. Пошлю ей красивую открытку, решила я, а когда вернусь домой, отвечу ей взаимным обвинением. Беда в том, что мне было жаль Шейлу, и она любила меня, хоть и относилась высокомерно. Между нами царили отношения любви-ненависти. Нет, сейчас забудь об этом, ты же на отдыхе.

Худощавая фигура со знакомой копной рыжеватых волос осторожно пробиралась ко мне.

— Здравствуй, дорогая, — сказал отец, прижимая меня к себе. — Ну вот, все в порядке, ты же прилетела.

— Едва-едва, — отпарировала я. — Думаю, что обратно поеду морем.

— Вижу, что это твой папа! — прошептала моя соседка по автобусу, проходя мимо.

Неужели это так заметно, поразилась я. Волосы у меня прямые, темно-каштановые, хотя действительно немного скуластое лицо и серо-голубые глаза. К сожалению, все, что я унаследовала от Шейлы, — это ее склонность к полноте, а не роскошные волосы золотисто-рыжего цвета и сексуальные формы тела.

— Ради бога, детка, — говорила она. — Ты не могла бы надеть что-нибудь более привлекательное? Только вчера вечером Лэрри сказал: «Не удивительно, что твой ребенок не цепляет парней».

О'кей. Пусть я не являюсь магнитом для мужчин, но мне и не хотелось «цеплять парней», как это делала Шейла. Внутренне я сжималась — трусость заставляла меня проглатывать горькое сравнение между отцом и Лэрри.

Конечно, мне хотелось иметь парня, предпочтительно постоянного, работающего с 9 до 5, с намерением жениться, парня, который, как и я, горел бы желанием создать нормальную, стабильную семейную жизнь.

Наконец мы оставили суматошное фойе отеля позади: его крикливых отдыхающих, смиренного швейцара, гида, сверяющего бумаги на планшете, — извлекли мой чемодан из забытой всеми беспорядочной груды вытащенного из автобуса багажа и вышли в ночь.

— Отсюда приблизительно сто ярдов вверх по этой дороге, — внезапно прервал молчание отец. — Хорошо, что ты здесь, Лори.

— Хорошо, что я здесь, — повторила я, чувствуя необычную сдержанность между нами, как будто ему было что сказать, но он никак не мог найти нужные слова.

Мхэр еще не ушла спать, а ждала нас. На ней был очень симпатичный длинный восточный халат. Было жарко, я была измучена дорогой и нервным напряжением.

После того, как улеглась вызванная моим появлением суета, я провалилась в сон без сновидений в незнакомой постели и проснулась, невольно прислушиваясь к шепоту, доносящемуся из-за открытой двери.

Ощущение было приятное. Мне нравилось. Казалось, уже давно я не просыпалась с чувством покоя вокруг меня.

Был день. Я потянулась за часами, что очень удивительно, на бетонном прикроватном столике. Девять утра. Небо за окном голубое, и так тепло!

Очень довольная, я осмотрела комнату. Вся мебель высечена из бетона. Как практично! Где-то совсем рядом заблеяла коза. Я распахнула портьеры, открыв великолепный вид: солнечный свет на белом камне, пыльная дорога, легкая дымка на море под спокойным небом, низкорослый серо-зеленый кустарник у подножия оливково-зеленых холмов — я влюбилась в Средиземноморье с первого взгляда.

Только к вечеру отец рассказал мне о Мхэр. Мы прокатились в местном автобусе по побережью, купили фруктов, вымыли их под деревенской водокачкой и съели, сидя у обочины дороги.

— Думаю, на следующем автобусе поедем назад, — сказал отец. — Мхэр, Лори, посидите здесь в теньке, а я пойду куплю что-нибудь к ужину.

Ехать назад? Сейчас? Не может быть, что они только и лодырничали вот так все это время на побережье.

— Извини нас за это, малыш, — не глядя на меня, сказал отец. — Мхэр не очень хорошо себя чувствует сегодня. Она что-то совсем расклеилась, но я не хочу, чтобы это испортило твой отдых.

Я посмотрела туда, где в рваной тени мимозы сидела Мхэр. А ведь она не завтракала, припомнилось мне.

— Понятно. На каком она месяце? Ну что ты, папа, мне ведь двадцать два года, — нетерпеливо ответила я на его изумление.