Под рябиной - Эдна Барресс (1995)

— Тетя этой девушки, Кэрол, рассказала мне, что у тети Эммы была племянница, которая иногда сюда приезжала, — Фиона, — заметила я между прочим.

Лицо Марион находилось в тени, и я подумала, что она не расслышала меня. Но спустя некоторое время Марион ответила.

— О да. Но не по нашей семейной линии. Я едва была знакома с ней. Боюсь, она умерла.

На секунду мы замерли. Часы громко тикали в тишине. Неприятное чувство охватило меня. Я явно ощущала присутствие тети Эммы, нависшее, как угроза. Неужели я вызвала ее дух упоминанием о ее племяннице?

«Ну, ладно. Извините, тетя Эмма», — извинилась я про себя. А вслух, обращаясь к Марион, я сказала:

— Как жаль. Ну, может теперь попробуем стащить его вниз. Я уже отдышалась.

Я наклонилась, чтобы взяться за ручку, и не знаю, как это произошло, но я услышала крик Марион:

— Он качается, вырывается. Не могу удержать! — и тяжелый сундук несся прямо на меня.

Меня как парализовало. Я запнулась и упала, но постаралась отскочить с пути сундука. Потом Марион сбежала вниз, спрашивая, не ушиблась ли я, ругая себя, что не дождалась Стивена, и в это время сам Стивен вошел. Его глаза перебегали с меня на сундук, а затем на лицо Марион.

— Нет, все хорошо, — уверяла я ее, сама потрясенная произошедшим, глядя на тяжелый сундук, который едва не убил меня. — По крайней мере, он сам поспешил вниз, — постаралась я шутить. Мне хотелось, чтобы Марион перестала казнить себя. Если бы я сказала, что это не было случайностью, а что рука мертвой тети Эммы раскачала и толкнула сундук — в чем я была уже совершенно уверена — она бы мне просто не поверила. Сейчас мне просто хотелось отсюда уйти.

— Пойдемте, отберем груши. Вы возьмете себе и я тоже. — Я прошла через кухню, оставив Марион и Стивена одних. Она очень мягко разговаривала с мужем. Надеюсь, он посоветует ей не винить себя.

— Дай Стивену ключи от твоей машины, он отнесет груши туда, — говорила Марион. — Мы разложим их в маленькие пакеты, и ты сможешь брать сразу несколько.

Мы разобрали, рассортировали груши. Я болтала с Марион, пока Стивена не было, но короткий день заканчивался, закат искрами отражался в зеркале туалетного столика, и мне страшно хотелось бежать отсюда, от той опасности, что я до сих пор ощущала. Испуг забрал все силы для борьбы с ней.

Наконец я помахала Стивену и Марион на прощание, когда они свернули с перекрестка в свой городок, а я повернула в сторону квартиры.

Настроение поднималось, когда машина отъезжала, взбираясь все выше и выше, от берега. Сегодня была очередь Рикки звонить. Я расскажу ему о грушах, спрошу, не помнит ли он светловолосой девушки, или женщины, кем она больше показалась бы ребенку. Я не упомяну о «случае». Часть моего мозга отметила, что это слово легче теперь приходило на ум; вдали от коттеджа я начинала верить, что это действительно была случайность.

Наконец подъем был преодолен, и мое сердце переполнилось радостью и удовольствием, когда передо мной открылась панорама тихих полей, деревьев, темнеющих в сумерках. Я любила ухарски съехать вниз на полной скорости, нажав на тормоза совсем чуть-чуть, у изгиба рядом с голландским амбаром.

Изгороди летели мимо, быстрее, быстрее. Дома я разберу груши снова, а самые лучшие заверну в бумагу.

Я легко нажала на тормоза. Но скорость не снижалась! Нажала сильнее, а затем ударила с силой ногой и выжала до упора. Ничего! Инстинктивно я схватилась за ручной тормоз. На секунду я застыла от страха, а потом с отчаянием повернула руль, когда машина с визгом завернула на повороте. А если кто едет навстречу! Впереди никто не ехал, но я знала, что не удержу машину. Я поняла это за секунду до того, как колеса ударились о край заграждения, машину занесло и отбросило на дорогу, а потом в яму.