Вилла в Италии - Элизабет Эдмондсон (2010)

— О`кей, — намеренно небрежно бросила певица и увидела, как старика передернуло от сленга, столь неуместного в этой обстановке, где каждое слово имело вес и значение. Потом размотала шаль и тряхнула головой, расправляя темные волосы, прежде чем опуститься на жесткий деревянный стул с подлокотниками, который пододвинул ей хозяин кабинета. Неудобный стул, гарантирующий, что нежелательный клиент здесь не задержится.

— Выкладывайте. Кто такая эта Беатриче Маласпина и какое отношение она имеет ко мне?

3

С восторженным вниманием слушала Джессика отчет подруги о визите к адвокатам. Делия сидела на вертящемся табурете у рояля, тем временем как подруга расположилась на софе, с Хэрри под боком.

— Так значит, адвокат утверждает, что им о ней ничего не известно? Но они же ее представляют, поэтому должны знать.

— Уверена, что не знают. По выражению лица мистера Уинторпа чувствовалось, что для него самого это в высшей степени необычно. Заметь, его и в лучшие моменты не назовешь болтливым человеком; он из тех юристов, которые стараются сказать как можно меньше, будто каждое слово денег стоит. Очевидно, инструкции поступили от итальянских адвокатов, а эти — просто посредники.

— Ты уверена, что здесь нет никакой связи с семьей? В конце концов, Уинторп — поверенный твоего отца, не так ли? И они очень консервативная фирма. Посмотри, как адвокаты со мной обошлись; они не станут представлять случайного человека с улицы.

— Я спрашивала его, но он только еще больше замкнулся, поджал губы и сказал, что его фирма ведет дела и распоряжается имуществом великого множества клиентов. Что в достаточной степени верно.

— Ты не собираешься спросить родителей об этой Беатриче? Им известно о «Вилле Данте»?

— Нет. Мать точно не знает — она терпеть не может всех иностранцев. А с отцом у нас сама знаешь какие отношения. Мы не разговариваем больше года, и я не собираюсь вступать с ним в контакт по поводу этого.

— Пора бы, конечно, твоему отцу взглянуть правде в глаза и осознать, что ты уже выбрала себе карьеру и вполне в ней преуспеваешь. Что он уже не сможет втянуть тебя в семейный бизнес, как бы того ни хотел.

— Отец никогда не видит того, чего не хочет видеть. Однако если бы ему стало известно о завещании, уж он вытянул бы из Уинторпа и итальянских адвокатов все факты. Или поручил бы это своему до ужаса квалифицированному секретарю с очками в роговой оправе. А потом, узнав, что я собираюсь в Италию, захотел бы все это организовать. Самолетом? О нет — слишком дорого. Он разложил бы перед собой все континентальные расписания, чтобы найти самый дешевый маршрут, и в результате я катила бы через Альпы на каком-нибудь старом автобусе.

Бережливость лорда Солтфорда была слишком хорошо известна Джессике, чтобы она решилась спорить с Делией на этот счет.

— И он никогда не упоминал ни о какой Беатриче Маласпине. Не вижу причин, почему отец должен ее знать.

— Может, все это какой-то трюк, чтобы тебя заманить? Вдруг твой сверхреспектабельный мистер Уинторп тайный работорговец?

— И я окажусь на корабле, на пути в Буэнос-Айрес, в деревянном ящике? О, очень правдоподобно!

Джессика задумчиво поигрывала кисточкой от диванной подушки.

— Ты действительно собираешься поехать в Италию? Последуешь распоряжениям покойной Беатриче Маласпины и отправишься на «Виллу Данте»?

— Не знаю. Соблазнительно, и должна признаться, меня эта история заинтриговала.

— Что, если она завещала тебе эту самую «Виллу Данте» и прочее состояние?

— Итальянцы завещают имущество только родственникам, всегда. Разве что какое-нибудь ювелирное украшение — брошь или кольцо. Только с какой стати? Почему мне?